Это, конечно, выглядело логичным — ведь альтернативой стал бы метод проб и ошибок, когда о жизнеспособности будущего монстра или животного удалось бы узнать, только вырастив его посмотрев на результат собственными глазами. Но, увы, у метода имелись и ограничения. Развитие существа — линейный и инкрементальный процесс, так что сразу получить данные о взрослом существе не получалось, приходилось прогонять симуляцию, начиная с единственной оплодотворённой яйцеклетки, проходить стадию эмбриона, плода и новорожденного. Ёмкость артефактов, использованных для симуляции, имела определённый предел, позволяющий проверить полное развитие существ размером не больше собаки, а больших зверей и монстров (которые и являлись основной продукцией химерологов) просчитать только до плода или новорожденного. Конечно, ограничение здесь касалось не габаритов или массы, а количества клеток, так что гораздо лучше выходило с различными ящерами, где артефакту не приходилось удерживать в рабочем объёме клеточную структуру шёрстного или волосяного покрова.

Но даже с такими ограничениями выразить словами полезность этих артефактов не получалось, так что очередь на резервирование тянулась на год вперёд, а оплата за время использования являлась основной статьёй дохода факультета химерологии и значительной частью поступлений в бюджет университета.

У тех, кто не хотел ждать или платить денег, выход тоже имелся: они могли прокручивать симуляцию в собственной голове. Более того, книги с нужными техниками и магическими структурами не только не являлись тайной, но и продавались за символические шестьдесят пять курзо прямо на входе в здание факультета — это был великолепный план, в своём коварстве достойный злого гения. Ведь после попыток секвенировать ДНК самостоятельно и создать симуляцию хоть чего-то, крупнее головастика, каждый химеролог безропотно искал нужные деньги и становился в никогда не уменьшающуюся очередь.

И мне требовалось кое-что совсем другое — а именно, узнать свойства души всех возможных монстров. Книгу я всё-таки купил, планируя прочитать, осмыслить, обработать и найти в ней хотя бы подсказки к направлению дальнейших поисков, но надежды на успех почти не было. Следовало попробовать воспользоваться силами богов, но из них я не знал ни одного, чьё Право касалось добычи информации.

Впрочем, мои познания в теологии оставляли желать лучшего, так что следовало поинтересоваться у настоящего специалиста. И такой специалист у меня имелся — пусть при визите к ней и существовала сильная опасность забыть о каких угодно делах.

О реликвии Незель я вспомнил только вечером, когда мы с Кенирой и Хартаном сидели за ужином. Наш подопечный приступил к добросовестному исполнению своих домашним обязанностей, готовке при этом так и не научившись. К счастью, у нас не было никаких кулинарных предпочтений, в лесу мы с Кенирой привыкли питаться чем попало, а у меня к тому же и имелся способ жульничать, переложив процесс поглощения еды на Склаве.

— Так для чего вчера приходила жрица? — спросил Хартан, тщательно пытавшийся прожевать недосоленное и полусырое варево собственного приготовления. — Ну, та красотка, которую я встретил, когда вернулся утром.

— Она — наш близкий друг, — ухмыльнулась Кенира. — Очень-очень близкий. Приходила в гости с ночёвкой.

— Но вопрос ты задал хороший, — сказал я. — Я просил её кое-что сделать.

Я извлёк из кармана рубин и протянул его Кенире. Не знаю, в чём было дело, то ли его возможности были аналогичны уже имеющейся у меня реликвии, то ли Незель наложила особое персональное благословление, но сжимая рубин в ладони, я ничего особенного не ощутил.

Кенира приняла рубин и сжала в ладони. Затем её глаза расширились, она посмотрела на меня и медленно сказала:

— Я кое-что чувствую. Помимо тебя, Ули, я ощущаю ещё одного человека. И я каким-то образом понимаю, что это моя мама.

— Рад, что тебе понравилось, — тепло улыбнулся я. — Теперь ты всегда можешь знать, что с ней всё в порядке.

Кенира отрицательно покачала головой:

— С ней вовсе не в порядке. Ей тяжело, плохо и тоскливо. Я понимаю, что она по мне скучает, но тут что-то совсем другое. Она всегда была весёлой и жизнерадостной, словно и не находилась, по сути, в тюрьме. Ну а сейчас… Сейчас стало сильно хуже.

Я сжал челюсти, чувствуя, как заиграли желваки. Мне хотелось порадовать любимую, а не добавлять ей дополнительных тревог. Ну что же, общие планы это ничуть не меняет, только их порядок.

— Могли ли они после твоего побега её запереть, посадить в темницу или просто под домашний арест? — спросил я.

— Не знаю, но полагаю, что да. И это всё объясняет.

Я чувствовал её беспокойство, её тревожно бьющееся сердце и сильное чувство вины. Так не годилось. Впрочем, решение я принял уже давно, так что сейчас придётся лишь ускорить его реализацию.

Если убрать в сторону те чувства, которые я начал испытывать к Кенире буквально с первого момента освобождения из плена собственного сознания, те чувства, которые крепли с каждым прожитым мною днём, то с точки зрения голой корысти и трезвого расчёта она являлась невероятно ценным приобретением и самым важным членом команды. И даже если забыть человеческие качества — силу, надёжность, отвагу и жизнерадостность, и учитывать только магию, то только с её помощью я сохранил здоровье, сумел восстановить Таага и даже регулярно «заправлять машину». Даже горящие в доме светильники и бытовые приборы без магии Кениры функционировать не могли.

Так что если у меня появится ещё один подобный источник, тогда намного упростится проект превращения свалки в завод по переработке отходов, плюс можно будет дать Жагену задание проработать варианты продажи элир и зарядки накопителей. Я не рассчитывал, что Мирена примет веру Ирулин и отправится исполнять мой квест, но даже без этого её магия стала бы неоценимым подспорьем.