Если честно, я устала. Сколько часов я сидела на загривке Феликса и олицетворяла собой победу империи? Пять? Шесть? Я должна была улыбаться, махать, притворяться бодрой и свежей. И с полудня до заката ни глотка воды, ни минуты отдыха. Щёки от улыбок болят. Но я собираю волю в кулак и величественно даже не поднимаюсь, а восхожу под сотней сотен взглядов..

Останавливаюсь, не дойдя до вершины пару ступеней:

—  Ваше императорское величество, разрешите доложить! —  кричать нельзя, но говорить нужно как можно громче, чтобы услышать меня могли пусть не все, но многие. —  Мир со степью установлен. Отныне и вовек Великий хан принимает над собой вашу руку, сир. Главнокомандующая южной военной кампанией императорская принцесса Крессида Небесная.

Папа не менее пафосен:

—  Благодарю за службу, госпожа главнокомандующая! Вы принесли долгожданный мир в наши земли. С возвращением, принцесса Крессида. Мне не терпится услышать подробности.

Ох, можно мне сперва посетить отхожее место, а? Ну, пожалуйста-а-а…

К счастью, по-настоящему подробностей папа не требует. На втором этаже папа жестом отсылает всю свиту. Лордам тоже не терпится услышать, что именно изменилось в степи, но им придётся терпеливо дожидаться моего выступления на Совете завтра, а сегодня отдых.

Едва мы остаёмся наедине, папа утягивает меня в скрытый за ближайшим гобеленом альков, мы ныряем в тайный ход.

—  Кресси!

Прыгнуть обезьянкой я не успеваю —  папа стискивает меня в костоломных объятиях.

—  И-ик, —  только придушенный писк издать у меня и получается.

Папа чуть ослабляет хватку и выговаривает, уткнувшись мне в волосы:

—  Кресси, бессовестная, я же волновался за тебя!

Я прижимаюсь к нему крепче:

—  Па-ап, я тоже за тебя беспокоилась, и тоже соскучилась. Ты ведь знаешь, что я тебя люблю? Я тебя очень люблю-у-у. Но ведь сам понимаешь, что так надо было. Зато больше я от тебя никуда, честно слово!

Папа чуть отстраняется, щёлкает меня по носу:

—  Совсем никуда? А замуж?

Шутливый вопрос подозрительно совпадает с образами из сна. Вывод напрашивается сам собой, хотя логики в моей догадке нет ни грамма.

—  Кто-то посватался, да? Думаю не ошибусь, если скажу, что это Мергон.

Именно Мергон засуетился, когда я отправилась в степь, помощь якобы предлагали…

Предложили и предложили, боги с ними. У папы взгляд чуть туманится, словно он принял решение в пользу северного соседа и теперь думает о нашем скором расставании.

Я всегда знала, что меня ждёт политический брак, но не соотносила это знание с собой, ведь папа меня так любит, он спросит моё мнение, а я скажу, что ещё рано, и он согласно кивнёт. Увы, по-детски наивно.

Первая реакция —  сходу закатить скандал.

Но я ведь принцесса поумневшая, поэтому отвечаю улыбкой, вопросов не задаю. Мы поговорим завтра, спокойно, обстоятельно. И к разговору я буду готова, выясню, что такого предложил Мергон, что папа всерьёз заинтересовался.

—  Кресси, обсудим за завтраком? Мы давно не завтракали всей семьёй. Кстати, спасти тебя от Тери и Лёка?

Уверена, братики уже караулят меня в засаде, набросятся, затискают.

—  Обсудим, пап. И нет, спасать не надо, справлюсь.

Папа вновь притягивает меня к себе.

—  Кресси…

—  Ты что-то хочешь спросить, пап? —  откуда такая нерешительность? Может, про мергонского жениха?

—  Кресси… Как там Олис?

Оу-у… Олис прав, я так и осталась эгоисткой.

—  Он не признавался, но думаю, что мысленно меня проклинает. Жил, не тужил, наслаждался праздным образом жизни, и тут я его одарила Южной короной в комплекте с нескончаемой головной болью. Олис слишком умный, чтобы желать власти. Он справляется. Обещал в течение недели выслать компромат на обоих герцогов и остальных бунтарей. Думаю, их пора пригласить в Тан-Дан.

—  Уже, Кресси. В Тан-Дан отправились все титулованные мятежники ещё вчера.

—  Рада слышать.

—  Кресси, Олис…?

—  Великий хан лично раскрыл Олису правду о его корнях и возложил корону. Пап, ты ведь знаешь, что в понимании чужой боли я слепенда? Мне показалось, что Олис относительно легко справился. По крайней мере, когда мы разговаривали, он продолжал называть нас семьёй. Он за маму беспокиться.

—  Пожалуй, мне следует написать Олису письмо.

—  Угу.

О телесных потребностях я вспоминаю, когда мы расходимся по разным коридорам. И, пользуясь тем, что в тайном ходе меня никто не видит, припускаю со всех ног. Не хватало только не добежать и опозориться.

Мне везёт —  Тери и Лёк караулят меня не в спальне, и я благополучно решаю свои проблемы, а заодно без помощи служанки наскоро ополаскиваюсь. Посвежевшая, переодевшаяся в дневное платье и зверски голодная, я выхожу в будуар.

—  Кресси!

—  Э-э…, — братья налетели, мешая друг другу, и чудом не роняют.

Я попадаю в тиски. Папины объятия мне показались костоломными? Ха, до братиков папе далеко. Я с трудом выворачиваюсь, но куда там!

—  Слава принцессе Победительнице! —  выкрикивают они и без предупреждения подбрасывают к потолку.

—  Слава Крессиде Небесной!