—  Вот мы и подошли к нашей проблеме, ящерка. Артефакты, Феликс, могут восполнять отданное. Их принцип работы похож на кредитование. Когда ты был маленьким, обращаться в ящера ты точно не умел. Сейчас умеешь. Ты стал сильнее, Феликс. Умирая, члены рода, особенно основной ветви, отдают часть своей силы артефакту. Получается как? При рождении была капелька, артефакт плеснул чайную ложечку, в течение жизни наследник накопил на стакан. При уходе за грань половина стакана останется у души, а половина уйдёт артефакту. И половина —  это пять-шесть чайных ложечек, если не больше.

—  Хм…

—  В какой-то момент рода начали тратить больше, чем отдавать. Видишь ли, артефакт забирает своё только при условии, что на момент смерти наследник является частью семьи. Если он, допустим, отрёкся или по разным причинам перешёл в другой род, то для артефакта он потерян. Самый распространённый переход в другой род для девочек —  это брак. Колыбель, Феликс, почти пуста. На донышке что-то плещется. Ни папа, ни братья, родовой дар не развивали, то есть отдадут артефакту ровно то, что получили, даже чуть меньше. Если я выйду замуж, то через пару поколений родится ребёнок, который не сможет работать с регалиями. Это будет конец династии. Когда я говорила про долг, Феликс, я говорила не про государственные интересы, а про долг перед предками и потомками.

—  Никто не запрещает жениху перейти в род невесты, —  упрямо возражает Феликс.

—  Не притворяйся глупее, чем ты есть, ящерка. У Кэтти в моменты волнения даже пара чешуек не проступает, да и не позволишь ты ей проходить инициацию. Ты, Феликс, последняя надежда своего рода. Твои предки слабели, но выживали тысячелетиями. Ты родился, потому что они жили. И ты готов осознанно завершить существование рода Шесс? Ты готов сказать, что твоё личное счастье важнее сотен тысяч жизней?

—  Нет.

—  И я —  нет.

Я разжимаю пальцы, моя рука обессиленно падает на колени. Я смотрю на Феликса, всматриваюсь в его черты, словно пытаюсь запомнить как в последний раз. Мне больно, очень больно. Феликс не попытался задержать прикосновение. И если раньше я знала, что между нами преграда, то теперь я её вижу —  прозрачная стена.

Феликс обозначает лёгкий поклон, отворачивается и уходит. Он идёт ни медленно, ни быстро, спокойный прогулочный шаг. И от этого почему-то ещё больнее. Я смотрю ему вслед не моргая, но Феликс скрывается в густых тенях Дикого сада, как я ни вглядываюсь в просветы между деревьями, не вижу.

Что я наделала?!

Я ведь могла рассказать правду только папе, и Феликс был бы моим, а я… Я впервые в жизни хочу провести ночь в компании бочки вина. Но я не позволю себе даже бокал. Запивать проблемы —  наклонная дорога в пропасть.

Оттолкнувшись, я поднимаюсь на качелях в воздух, чтобы тотчас полететь к земле.

Не знаю, сколько я так качаюсь. когда я прихожу в себя, вокруг кромешная тьма. Холод давно пробрался под распахнувшуюся накидку. Я оглушительно чихаю и одновременно слышу тихие шаги. Среди веток скачет отблеск фонаря. Кто-то приближается, и я интуитивно понимаю, что сталкиваться не хочу.

Стараясь ступать бесшумно, я ухожу по тропинке глубже в сад. Увы, меня выдаёт светлая одежда, но если человек с фонарём всё же не заметит… Я прибавляю шагу. Человек с фонарём тоже.

Я выбираю узкую тропку, скорее декоративную, чем предназначенную для ходьбы. Она ведёт в самую густую часть Дикого сада, но оттуда я выйду на широкую освещённую аллею и либо позову гвардейцев, либо сама вернусь.

План был хорош. Наверное. Человек с фонарём проламывается через кусты.

Внутри всё леденеет, но я не подаю вида. Эх, с легендарной бронёй мне было бы совсем не страшно, но амулет у Олиса, Феликс ушёл.

—  Кресси, тот мужчина, которого я видел, твой любовник, да?

—  Кронпринц, вы действительно перешли черту.

—  Твой любовник ушёл, Кресси. Здесь нет ни стражи, ни свиты, есть только я. Так кто же нам помешает, глупая девочка? Можешь даже кричать, —  Артур бросает на землю непонятный предмет.

Похоже на закрытую пудреницу, только это явно не она. На кругляше закреплены два энергетических камня. Между ними проскакивает искра, и тотчас пространство вокруг искажается. Я отчётливо понимаю, что Артур сказал правду —  нас не услышат, не увидят, не найдут.

Бежать я не пытаюсь —  догонит.

—  Ты сумасшедший?

—  Я хотел по-хорошему, Кресси. Предложил невероятно выгодную сделку, с тобой пытался наладить отношения. Кто же знал, что ты оказалась слаба на передок? Нет, меня не волнует, что у тебя там было или нет, но мне нужен этот брак, а ты собралась сопротивляться. Я сомневаюсь, что император тебя послушает. Но вдруг? Поэтому я приму меры. Так сказать, ничего личного.

—  Меры? —  переспрашиваю я.

Артур не утруждает себя ответом, но я в нём и не особо нуждаюсь, и без того понятно, что мергонский кронпринц собрался промыть мне мозги. Как именно? Вариантов множество, начиная от прямого внушения и заканчивая приворотом.