Я бросаю взгляд на Рыжика, едва не кувыркнвшегося с болкона, когда я начала свою импровизацию. И чего такой нервный? Я же только начала, а он уже готов. Когда я без приглашения на Совет приду, у него сердечный приступ случится? Надо посовеовать папе хоть ненадолго отпустить хрупкого помощника в отпуск.

Я завершаю речь под громовые аплодисменты.

Взгляд цепляется за… Голыш выполз. В смысле, я случайно замечаю его стоящим во внешнем полукруге участников. С его ранением, не представляю, как он ухитряется стоять. Участникам помогают лучшие лекари империи, но они не чудотворцы. Парень настолько нуждается, что приковылял через боль? Уверена, прямо сейчас повязки намокают кровью.

—  Приветствую победителя!

Герольд объявляет имя.

Ближе всех к возвышению четвёрка участников, выстроившихся ромбом —  победитель чуть впереди, остальные за ним. Победитель поднимается на возвышение, преклоняет передо мной колено и, склонив голову, на вытянутых руках подаёт мне свой меч.

Я принимаю его оружие:

—  Лорд, —  победитель получает статус аристократа, но… не наследуемый —  кляётесь ли вы с честью и самоотверженно служить империи и его величеству императору Дарну Семнадцатому?

—  Клянусь!

Я упираюсь остриём меча в грудь лорда, над сердцем:

—  Поднимитесь, лорд.

Свежепосвящённый рыцарь встаёт. Я возвращаю ему меч, который он незамедлительно прячет в ножны. Освободив руки я беру у герольда орден с пышной лазурной лентой и прикалываю рыцарю на жилет, точно на место укола.

Есть сапфиры —  те, кто реально служат императору. А есть почётные сапфиры, и именно таким стал лорд. Возможно, он сделает головокружительную карьеру, а возможно, так и не сможет завоевать высочайшее доверие и останется просто почётным. Зато в синем мундире, который ему теперь положен как любому сапфиру.

Церемония окончена, мне следует вернуться в императорскую ложу.

Вместо этого я спускаюсь на арену, мимоходом отмечаю, что герольду тоже пора в отпуск, потому что ещё один нервный —  аж вылинял.

Считается, что императорская семья “забирает” лучшего, а остальных претендентов разбирают аристократы в порядке старшинства. Первыми выбор делают герцогские семьи и лишь в конце безземельные аристократы, не состоящие на государственной службе.

Можно сказать, что я аристократов сейчас “обкрадываю”.

Троица финалистов, уступивших лишь победителю, встречает меня с надеждой во взглядах. Но я прохожу мимо. Точно также я игнорирую остальных перспективных бойцов. Точнее, я делаю вид, что оказываю всем без исключения участникам небывалую честь —  обхожу их ряды. Я не скуплюсь на похвалу и улыбки, но стать моим рыцарем никому не предлагаю.

Пока не останавливаюсь перед голышом. Бледный, в холодном поту, того гляди упадёт от кровопотери, но упрямо держится. Я про себя вздыхаю, но не могу не признать, что, если бы не его упрямство, не бывать ему рыцарем.

Только вот, кажется, и сейчас ему не быть —  его ржавая железка сломалась, у Феликса своего меча нет, а у меня и вовсе никогда не было. Посвящать нечем.

Отбирать чужой меч нельзя, уводить голыша с собой без официального посвящения неправильно.

—  Моя принцесса.

Я оборачиваюсь и с трудом сдерживаю изумление. Феликс так быстро научился меня понимать? Но что меня удивляет больше —  напрасно я считала Феликса безоружным. Степняка он обобрал и трофеи не упустил. Саблю, красиво брошенную под козырёк ложи, он прихватил. Где только прятал, что я не заметила?

—  Воин, —  обращаюсь я к голышу.

Не разочаруй.

Лишь на миг у него расширяются глаза, парень преклоняет колено, чуть ли не падает передо мной. Штанина в месте сгиба быстро намокает —  потревоженная рана закровоточила. Плохо, но куда деваться. Думаю, пару минут парень выдержит, а потом к целителям, и без их позволения он у меня с кровати не встанет.

—  Своей душой, жизнью, сутью, силой вверяю себя госпоже, отдаю свою свободу и преданность, —  голыщ чётко выговаривает каждое слово.

Интересно, сам сообразил или Феликс суфлирует?

Надеюсь, сабля степняка не отравлена, иначе моя смерть будет до безобразия смешной. Я надавливаю подушечкой большого пальца на остриё, пачкаю самый кончик лезвия кровью, а затем направляю саблю в голыша.

Со стороны кажется, что он целует остриё. На самом деле он слизывает мою кровь —  с Феликсом было проще, но на публике драгоценная кожа принцессы неприкосновенна.

Я обозначаю укол в сердце.

Саблю я возвращаю Феликсу, а заодно отдаю приказ:

—  Лорд, проследите, чтобы присягнувший мне рыцарь отправился на попечение лекарям.

—  Есть, ваше высочество!

Я завершаю обход. Больше я, естественно, никого не выбираю, ограничиваюсь улыбками и пожеланиями успехов и возвращаюсь в ложу. Остаётся дождаться, когда герольд объявит окончание турнира официально, а затем уйти вслед за его величеством —  от трибун до дворца императорская семья на радость публике показательно едет в одной открытой коляске.

Кажется, за легендарным доспехом я не успеваю…