—  Неужели? —  принцесса почему-то воодушевляется. —  Похоже, вы не столь безнадёжны, как мне показалось в начале нашего знакомства.

Не понимаю…

—  Какое отношение чужой мир…?

—  Он не чужой, —  перебивает принцесса. —  Этот мир существует в сцепке с нашим. Именно поэтому сюда можно сбегать от перерождения. Как ты могла жить здесь, не зная столь базовых понятий?

—  Интуитивно, к тому же я теряла память и не сразу вернула воспоминания. Но разве вы хотели обсудить этот нечужой мир, леди?

Принцесса отходит от панорамного окна. Одежда на ней меняется. Жреческое облачение исчезает, появляется лёгкий сарафанчик на узких бретельках. Леди садится за столик, неаристократично закидывает ногу на ногу.

—  Сила нашего рода изначально женская. Нельзя сказать, что мужчины обделены, отнюдь. Их способности больше проявляются в сфере государственности. Мужчины правили, а женщины помогали выбрать наиболее благоприятный политический курс. Мы были советницами при императоре. Но я оказалась последней Хранительницей, последней императорской принцессой. На протяжении четырёх поколений в основной ветви рода девочки не рождались, а попытка повлиять на пол будущего ребёнка магией обернулась крахом. Девочка родилась, но родилась болезненной и слабоумной.

—  К чему всё это?

—  Чтобы род смог восстановиться, только моей жертвы недостаточно.

—  Что ты сделала, кстати?

—  Отдала роду энергию своей души. К сожалению, передать всю силу разом невозможно, душа сопротивляется. Я отдавала по глотку в течение веков, себе оставила лишь пару капель, чтобы встретиться с вами, моя драгоценная преемница.

—  Это значит, что вы не уйдёте на перерождение, а исчезнете окончательно?

—  Да. И у нас мало времени. Слушай!

За стеклом с неба на город обрушиваются хлопья пепла. Похоже на снегопад, только серый. Люди внизу поднимают головы, самые сообразительные не застывают, глядя на несущее смерть чудо, а бросаются к укрытиям. Только тщетно. Пепел валит сплошной стеной, скрывает за собой небо, заваливает мегаполис. Вскоре он погребёт под собой всё без остаттка.

Кафе ещё не тронуто тленом, а вот сарафан принцессы расползается как древний саван. Пепен припорошил её волосы, щёки, руки.

Принцесса невозмутимо поднимает чашечку.

—  Слушаю, —  я машинально беру вторую.

Какой бы напиток ни был налит в неё раньше, сейчас в чашке пепельное месиво.

—  Нет, не притрагивайся, не стоит пробовать тлен моей души. Леди, как я уже сказала, моей жертвы было недостаточно, но вы подарили мне надежду на возрождение нашего рода. Я жду вас в святилище, леди. Вы увидите на алтаре Колыбель, вы не ошибётесь. Вам не нужно ничего делать, ни о чём беспокоиться. Как только вы ляжете в неё, вы уснёте.

—  Колыбель?! Предмет, упоминавшийся в перечнях регалий прошлого, но утерянный и считающийся вымышленным?!

—  Она самая.

Принцесса говорит, но теперь заметно, что с каждым мгновением произносить слова ей всё труднее и труднее. Её тело стало полностью тёмно-серым, она словно состоит только из пепла, как песчаная фигура из песка.

От мимических движений ползут трещины.

Зрелище пугающее, но одновременно завораживающее. Главное, не думать о том, что я наблюдаю за распадом обречённой души. Самообладание принцессы восхищает. Лучше меня осознавая, что это окончательный финал её существования, что перерождения не будет, что она исчезнет, принцесса поддерживает легкомысленный тон и улыбается.

А вот меня улыбаться не тянет.

—  Леди, если я лягу в Колыбель, я умру, и века спустя моя душа будет безвозвратно разрушена, как ваша.

Чашка выскальзывает из ослабевших пальцев принцессы, разбивается о столешницу, из чашки выплёскивается пепел, и тлен начинает пожирать кафе. Серость уничтожает мебель, посуду, расползается по полу, стенам, потолку. Пепел начинает просачиваться сквозь исчезающее стекло, и в помещение влетают первые хлопья.

Только я остаюсь ярким цветным пятном, ещё не запорошенным. Пока…

Напоследок принцесса обливает меня презрением.

—  Пожертвовать собой во благо рода твой долг, —  требовательно произносит она.

Ей не стоило хмуриться. Её лицо, несмотря ни на что, всё ещё красивое, перечёркивает трещина. Пепел ручейком течёт вниз, а в следующий миг вниз обрушивается целый пласт пепла, будто у песчаной фигуры часть срезало.

На мгновение мир будто замирает, сыпавшийся с потолка пепел больше не падает, он висит в воздухе. Тело принцессы разом обрушивается. Пепел смешивается с пеплом на полу. Серость будто с ума сходит, взвивается вверх.

Не зря я песок вспоминала. Я будто в пустыне попала в песчаную бурю. Пепел всюду, пепел облепляет меня со всех сторону, пепел лезет в глаза, в нос, в рот. Я пытаюсь закрываться, только бесполезно —  в пепельном аду всё равно нечем дышать. Грудь сдавливает.