— Разумеется, ты бы, Белов, организовал всё куда лучше, — сказала она ехидно.

 

— Разумеется, — полез в бутылку я. — Это же так просто — взять с собой список и вызывать к стойке по одному.

 

Классная шумно втянула носом воздух и резко развернулась к нам спиной.

 

— Буду держаться рядом, — сказал отсмеявшийся Бочкарёв, и пояснил. — Я за тобой ведь по списку.

 

— Астраханцева! — раздался от стойки истошный крик классной.

 

Я с удивлением понял, что она последовала моему совету, и некрасивая из-за глубоко посаженных глаз и вздёрнутого носа девочка забирает первую стопку книг.

 

— Белов!! — ещё громче завопила училка.

 

Я распихал одноклассников и с непроницаемым лицом протиснулся вперёд.

 

— Это новенький, ему ещё геометрию и биологию надо выдать, — пояснила она для библиотекарши. Та кивнула и дополнила мою стопку ещё двумя учебниками — толстенной оранжевой «Геометрией 7–9» и ярко-жёлтой «Биологией 7–8».

 

— Бочкарёв! — продолжились крики.

 

Дело пошло, и уже через десять минут мы отправились обратно в класс. Там классная ещё напомнила о бережном отношении к учебникам и о том, что их надо подписать и обернуть. Прервал её только звонок.

 

Остальные два урока — русский и литература — проходили в том же кабинете, и обошлись без происшествий. Я сидел молча, Ольга Борисовна тоже меня игнорировала. На перемене между ними я пролистал учебник литературы, и поразился разбросу произведений, которые предстояло изучать: в один учебный год умудрились запихать всё — от народных песен и жития Сергия Радонежского до Твардовского и Шукшина. А по внеклассному чтению Ольга Борисовна задала «Два капитана». Покопавшись в памяти, я смог установить, что всё это я уже читал, но подробности уже позабылось.

 

После уроков я хотел переписать расписание на неделю, но перед стендом кучковались ученики. Вообще, как я заметил, в этой школе любили создавать толпу по любому поводу. Тогда я направился на третий этаж, в библиотеку. На лестнице меня догнала Савостикова.

 

— Белов, ты куда?

 

— В библиотеку. Чего тебе? — невежливо ответил я.

 

Но она не обиделась.

 

— Я с тобой. «Двух капитанов» хочу взять, пока не разобрали.

 

— Сегодня же и так тяжело тащить, — покосился я на её туго набитый рюкзак, — взяла бы завтра с утра. Она толстенная.

 

— Откуда ты знаешь? — проигнорировала она моё предложение.

 

— Читал, — пожал я плечами.

 

— Тогда зачем тебе она снова? Нам ведь месяц дали на прочтение.

 

— Мне она и не нужна, — мрачно сказал я. Вот ненавижу, когда за меня додумывают.

 

Савостикова растерялась. Видимо, память у неё, как у хлебушка — уже забыла, что повод для посещения библиотеки я не озвучивал.

 

А библиотека оказалась заперта, хотя, судя по табличке на двери, перерыв начинался только в 14 часов, а сейчас… Я вскинул руку с дурацкими электронными часами, Ваниным наследством… сейчас только десять минут первого. Наверно, учебники всем раздали, а что найдутся умники типа меня, желающие посетить библиотеку в первый учебный день, библиотекарше и в голову не пришло.

 

Ладно, как бы мне не хотелось поскорее выяснить школьные правила, но придётся отложить до завтра. Или позанудничать, обратиться к завучу? Если толпа у расписания не рассосалась, так и сделаю, а если рассосалась, то перепишу уроки и хватит на сегодня событий — размышлял я, вновь спускаясь по лестнице.

 

Савостикова семенила рядом.

 

— Ваня, а ты отличник? — огорошила она меня вопросом.

 

— Нет, — уверенно ответил я. Ванины дневники с пятого класса, найденные в письменном столе, я изучил, пятёрки там были редки, за год так вовсе «джентельменский набор» — физкультура, музыка, изо, труды.

 

— А какой твой любимый предмет? — не отставала Савостикова.

 

— История, — неожиданно даже для себя ответил я, и вдруг понял, что это правда. Надо же. Надо бы свою прошлую профессию прощупать в этом направлении.

 

Савостикова спрашивала что-то ещё, но я уже не слушал.

 

— Слушай, — перебил я её, — а как тебя зовут?

 

— Вера, — она растеряно захлопала глазами.

 

— А ту, с которой я за партой сижу, как зовут?

 

— А, это Анжелика, фамилия — Олейник, прозвище — Маркиза. Жуткая воображала, ни с кем не дружит, списывать не даёт, и вообще, всегда сама по себе, — вывалила она.

 

— А ты с кем дружишь?

 

— Я-то? А… я… Я со всеми! — сердито сверкнула она глазами.

 

— Понятно, — хмыкнул я.

 

Народу у стенда с расписанием стало поменьше, и я смог его переписать. Савостикова толкаться не стала, поджидая меня в сторонке у подоконника. Я подошёл к ней.

 

— Запишешь? Я продиктую, — помахивая листочком, великодушно предложил я.