— Надо предупредить Виктора Николаевича, — решительно заявила Савостикова.

 

Я закатил глаза.

 

— О чём его предупреждать? Его ведь уже ограбили! Если уж предупреждать, так других жильцов.

 

— В смысле — ограбили? — взвилась Савостикова. — У него ничего не взяли! Ни единой денежки!

 

Я заметил, что Макс стал краснеть. Стыдно? Или боится разоблачения? Да пофиг! Я высокомерно глянул на Савостикову:

 

— Да прям! У него взяли все денежки! И рассыпали вокруг фальшивки, чтобы он сразу в поли… в милицию не побежал.

 

Пока Савостикова переваривала это, Макс пронзительно глянул на меня. Я постарался глянуть в ответ не менее пронзительно, и при том опустил взгляд на его ботинки, и тут же снова — ему в глаза. Он понял, и из красного резко стал бледным.

 

— Да с чего ты это взял… — начала заводиться Савостикова, а я вдруг понял, что мне всё это резко надоело. Я демонстративно глянул на часы.

 

— Мне пора. Счастливо оставаться!

 

Круто развернулся и пошёл в сторону дома.

 

Конечно, уйти мне не дали. Они втроём догнали меня, окружили, отрезая пути к отступлению, и загалдели каждый своё. В целом, галдёж сводился к тому, что нельзя это так оставлять, надо выяснить всё до конца, и заявить в милицию.

 

— Слушайте, чего вы от меня хотите? — отбивался я. — Может, Виктор Николаевич и сам вызовет милицию. Или не вызовет, это ему решать, он ведь потерпевший. Если спросят, я расскажу, как было, а сейчас хочу домой.

 

Но понимания я не нашёл ни у кого.

 

— Но у нас в подъезде бандиты, как мы пойдём домой? — вопрошала Арина.

 

— Надо всех предупредить, и надо сказать Виктору Николаевичу, что нападавшие вышли из той двери! — настаивала Савостикова.

 

— Надо пойти в тот магазин, и найти там этих мужиков! — заявил Макс.

 

Девчонки сразу резко замолчали, обдумывая такой ход. Я простонал.

 

— Зачем? Зачем ты хочешь их найти? И что будешь делать, когда найдёшь?

 

— Э-э… в милицию заявлю!

 

— На что? На то, что тебя столкнули с крыльца? Да вряд ли они там работают, скорее всего, там просто сообщник. — Я разгорячился. — И сам ты его никак не определишь среди других сотрудников! Поймите же, всё было спланировано — они заранее знали, во сколько и где будет идти мужик с тысячами долларов! Он же их явно куда-то нёс, а не просто на расходы прихватил! И вообще, откуда они у него?! — Я выдохся, и подытожил уже спокойнее. — Короче, это мутная история, и я не хочу в неё влезать. Заявлять должен сам потерпевший, он взрослый человек, а не бабулька доверчивая. И если он не заявит, значит, у него есть причины, и знать я их не хочу, ясно?

 

Я оглядел притихших одноклассников. Моя речь их явно впечатлила. Но не совсем так, как я рассчитывал.

 

— Ой, Ваня, — восторженно воскликнула Арина, — как ты так сумел это всё сообразить? Это же прямо целое расследование!

 

— Да уж, — пробормотал Макс, — просто Шерлок Холмс.

 

Савостикова на комплименты размениваться не стала, сосредоточенно о чём-то размышляя, и наконец выдала:

 

— Если всё так, как ты говоришь, значит, Виктор Николаевич в опасности. Надо ему хотя бы сказать, что доллары могут быть фальшивые, хотя я в это и не верю.

 

Я вздохнул.

 

— Он в опасности, только если они настоящие — тогда их снова попытаются украсть. Но он и так должен быть к этому готов, раз разгуливает с такой суммой.

 

— Ты ничего не понимаешь! — заявила она. — Он очень хороший человек, и очень доверчивый.

 

— И что? — не понял я, к чему она это сказала.

 

— И то, что ты дурак! — она гордо развернулась, и пошла подзывать Рича.

 

Я пожал плечами, и бросив «Пока!» молчавшим Арине и Максу, наконец-то пошёл домой.

 

Честно говоря, немного скребло на душе, что мы так расстались, но и упрекнуть себя не в чем — я как мог, попытался доказать, что влезать в эту историю не стоит, а уж если Савостикова не вняла, так я тут не при чём. Свою голову ей не приставишь. В то, что бандиты вернутся в подъезд я не верил, так что жильцам, в том числе и Арине, и самой Савостиковой, опасаться совершенно нечего.

 

Дома я быстро сделал алгебру на завтра, расчертил дневник погоды, и решил повспоминать разные упражнения, чтобы составить план тренировок. Этим и занимался до прихода родителей.

 

За ужином мама сказала:

 

— Бабушка решила в этом году пораньше закончить дачный сезон, так что в субботу мы едем её забирать.

 

— М-м-м… — неопределённо промычал я, не зная, как реагировать. «Мы едем» — значит, и я тоже? Или только они с отцом? Наконец, я придумал безобидный уточняющий вопрос. — Во сколько?