— Что — яйца?

 

— Она говорит, ты отказался одолжить ей яиц, а она как раз пекла кекс, — мама говорила, раскладывая по тарелкам картофель с сосисками. Я сел к столу.

 

— Никаких яиц она у меня не просила, — честно ответил я, ведь действительно, просьбой это было сложно назвать. — А даже если бы и попросила, я бы не дал, вдруг бы у тебя самой на них планы были? И вообще, прежде чем печь, надо убедиться, что у тебя есть всё необходимое, а не побираться по соседям, — я наконец-то занялся едой.

 

— Ваня, ты говоришь ужасные вещи, — мама тревожно смотрела на меня, трагично изломив брови.

 

Я чуть не подавился.

 

— Это какие?

 

— По-твоему выходит, что если я попрошу у соседки соль, или спички, то я побираюсь?

 

— Ты не попросишь, — уверенно ответил я, кивнув на кухонную кладовку, — но в общем-то да, так и есть.

 

— Какой-то кошмар, — пробормотала она, приложив ладонь ко лбу, словно проверяла температуру.

 

— Мам, ты чего? — ну вот, расстроил женщину. — Да она правда не просила яиц.

 

— Может, так и надо? — не слушая меня, вздохнула она и встала. — Посуду помоешь, я отдохну.

 

— Ладно, — я почувствовал себя виноватым — она после работы ещё ужин готовила, а я весь день дома просто так проторчал, да ещё соседка эта.

 

Так что я спокойно поел, помыл посуду и прибрался на кухне, пока мама смотрела «Санта-Барбару» в гостиной. Потом началась какая-то передача, но она выключила телевизор.

 

— Пожалуй, лягу пораньше, устала что-то.

 

Я тоже пошёл к себе в комнату, сел на подоконник и долго смотрел на небо, размышляя, как теперь дальше жить — подросток всё же существо зависимое: ни денег, ни свободы в принятии решений, или, например, передвижения. Если я всё же вспомню, в каком городе жил, поехать туда всё равно не смогу. И не потому, что в стране разгул преступности, а просто незачем. Выходит, надо строить свою жизнь с тем, что есть, не рассчитывая, что внезапно перенесусь обратно и всё станет, как было. Придётся принять это тело и эту семью как свою, и просто жить жизнь в меру своих способностей.

 

 

 

 

 

Глава 3. Возвращение отца

 

 

 

 

 

Спать не хотелось — днём выспался, и я от нечего делать стал разглядывать Ванечку в зеркало на внутренней стороне дверцы шкафа.

 

Ну, не красавец, но отнюдь не урод. Светло-русые волосы и широкие брови цветом чуть темнее волос, лицо с правильными чертами, светло-серые яркие глаза. Нос обычный, губы тоже. Был бы очень даже симпатичным, если бы не россыпь прыщей на лбу и ещё по-детски пухлые щёки. Ну, пухлость эта возрастная, и скорее всего пройдет в ближайший год, а вот от прыщей надо избавляться. Вспомнилась увиденная по телевизору реклама лосьона «Клерасил».

 

Я скинул футболку и штаны, но поскольку дверь была без запора, трусы снимать поостерегся, вдруг Ванина мама зайдёт за чем-нибудь. Ну что сказать, жалкое зрелище — тело было худым, хилым, и наверняка слабым. Над этим надо работать, хотя и не представляю, с чего начинать. С утренней зарядки и отжиманий, наверно, ведь никаких гантелей или домашних тренажеров в квартире я не видел. Надо хоть эспандер приобрести.

 

Я ещё погримасничал перед зеркалом, проверяя, как будут на лице смотреться разные выражения и эмоции, и поймал себя на том, что всё-таки отношусь к парню в зеркале, как к чужому, вот не верится мне всё же, что это я сам теперь так выгляжу.

 

Тут взгляд упал на часы, оказывается, давно уже ночь, так что я отправился чистить зубы — первый полноценный день в роли попаданца подошёл к концу.

 

Следующе утро я начал с зарядки, причём старался ловить своё отражение в зеркале, хоть это было неудобно, но мне казалось, что так я скорее свыкнусь с новой личиной. В список хотелок к «Клерасилу» и эспандеру добавилось настенное зеркало.

 

Как и вчера, Ванина мама уже ушла на работу. Так, надо даже мысленно перестать прибавлять «Ванина», просто «мама», и всё.

 

Позавтракав, я занялся тем, чем планировал вчера — осмотром спальни родителей. Размерами она была только чуть меньше гостиной, и мебели тут было много — огромный шкаф, комод, прикроватные тумбочки и ещё какая-то высокая тумбочка с ключиком, туалетный столик с пуфиком перед ним, и почему-то стулья.