Длинный откровенно провоцировал и измывался над аристо, а того, судя по лицу, это очень задевало. Ещё бы — для аристократа, гопник всё равно что обезьяна.

 

И через пять минут, когда ученик Школы перешёл на повышенные тона, Длинный отшагнул назад, посмотрел на меня и кивнул.

 

И вместе с этим человек десять наблюдателей одновременно встрепенулись.

 

Вот оно. Родименькое.

 

Говнецо.

 

— Замри.

 

Воротник нагрелся, мой голос зазвенел и обрёл эхо нескольких голосов, а пространство вокруг аристо чуть зарябило. Он сжал зубы, чуть дёрнулся и замер в одном положении.

 

— СТОЯТЬ! — я вылетел из-за дерева, — Ты что творишь?! Применение магии на территории школы? Ай-ай-ай. Раздел пятый, пункт первый, третий, седьмой и десятый. Ты нарушил их все.

 

Да, я заучил правила школы.

 

— Ч-что? — не понял аристократ, которого уже отпустило, — О чём ты?! Я ничего не…

 

— Не лги. Ты хотел применить магию не человеке, находящемся на территории школы и не являющимся учеником. И я, как член дисциплинарного комитета, не мог это не предотвратить.

 

— Д-да, ладно! Я хотел! Но меня спровоцировали! — он уже орал на меня.

 

— Это не повод опускаться так низко. Применять магию на простолюдине, будучи аристократом? О чём ты думал? Неужели тебя не учили решать проблемы словами?

 

— Да ты…, - зарычал парень.

 

На моём лице пополз оскал.

 

— Да это ты его отправил! Ты, Константин Росс! Только получил власть и решил оторваться на аристократах!

 

Этот явно был не из умных.

 

— Я? Зачем мне это?

 

— А разве не понятно?! Сначала Екатерина, а потом София! Попытался, а как узнал, что ничего не светит, потому что ты лишь простолюдин, решил на нас оторваться!

 

Эх, а он ведь прав.

 

Я не смогу получить тех женщин, которых хочу, просто потому что в мире так принято.

 

Никто не выйдет за простолюдина, будучи аристократкой. И София, и Катя — птицы не моего полёта.

 

Увы.

 

— Хо-о, ты тычешь в меня моим положением? — заулыбался я, — Господин, вы что, не хотите придерживаться равенства, продвигаемого школой?

 

— Д-да какое равенство! Вы меня прово…

 

— Я оскорблён. Правда. Я стараюсь, учусь, становлюсь сильнее, чтобы… что? — я отыгрывал злость, хотя на самом деле хотел ржать, — Чтобы в меня тыкали моим положением?! Чтобы говорили, насколько я жалок, раз обращаю внимание на девушек?! Хм?! Прямо сейчас ты смешиваешь меня с землёй, и что, я должен терпеть, да?!

 

— …

 

— Хах, нет. Нет-нет-нет. Я не терпел, и никогда не буду. Не для того я сюда поступил, чтобы позволять мешать себя с грязью, — я указал пальцем на аристократа, — Отвечай за свои слова. На дуэли.

 

— Н-нет. Отказыва…

 

— Ой, правда? Только вот я член дисциплинарного комитета, и я имею право вызвать нарушителя на дуэль, если доказательств нет, а обвиняемый утверждает свою невиновность, — я оскалился, — Но ты же не опустишься до такого, чтобы забирать слова обратно, верно?

 

Лицо аристократа побагровело.

 

Попался, мамонт. Пришло время тебя забивать.

 

 

 

 

 

* * *

 

 

Дуэль назначили после заключительного урока.

 

Я переодевался в раздевалке, уже натянул штаны и снял рубашку, как кто-то зашёл.

 

— Ты можешь не драться хоть один день?! — послышался женский голос.

 

Я был полуголый. И готов поклясться, как-то это аукнулось в глазах чуть удивлённой Кати, хотя виду она не подала.

 

Её взгляд прошёлся с торса на моё лицо и окончательно там зафиксировался.

 

— Это моя работа, — пожал я плечами, — Он ведь правда нарушил. А что, переживаешь?

 

— Ты в моём комитете! И ты уже поднял шум! В первый день работы! Знаешь, что о тебе говорят?!

 

— О, и что же?

 

— Тебя монстром называют! Тебя половина боится! Ты всегда появляешься из ниоткуда, и всегда со всеми дерёшься!

 

— Я рад, — улыбаюсь.

 

— Таким темпом ты долго не протянешь. Ты не представляешь, как злопамятны аристократы.

 

— Ты права, милая Катя, только вот…, - я подошёл к девушке и посмотрел ей в глаза, — Ты не представляешь, как сильна моя гордыня. Я не позволю себя оскорблять. И если аристократы хотят моей смерти. Что-ж…, - пожимаю плечами, словно ничего и не происходит, — Значит они умрут первее. Любой мой враг — будет уничтожен. Это аксиома.

 

Катя раскрыла глаза и отшагнула назад. Она… словно что-то увидела в моём лице. То, чего боялась.

 

И я ждал любого ответа, но не того, что последовало.

 

— Твои глаза всегда были такими тёмными? — с осторожностью спросила она, поджимая руку к груди, — Особенно левый. Раньше… они ярче были.