Ехали долго. Окольными путями, сменяя машины и завершая поездку только под ночь, чтобы отследить было ещё сложнее. Главаря приходилось бить по дурной башке и накачивать снотворным, чтобы он снова укладывался баиньки.

 

А вот Васю, Митю и ещё двоих, пришлось ждать до самой ночи. Они проснулись в символичное время — именно тогда, когда мы приехали в одно из очередных заброшенных зданий. Их пробуждение будто очертило конец этой истории. Поставлю точку в сюжете с баром и похищением.

 

Так оно и было — пройдена очередная важная точка в деле с бандами и Громовыми:

 

Мы захватили имперца, знающего много.

 

Но за это… пришлось заплатить.

 

У Васи был огромный шрам через всю правую часть лица. Вы только представьте, как он дёргался от боли, когда ему вырезали глаз? Представьте, какую агонию он испытывал во время пыток?

 

На месте его правой глазницы была кровавая пустота. Теперь Вася инвалид. Мой первый раб.

 

У Мити, ожидаемо, было переломано вообще всё, что можно переломать и не убить. Оно и неудивительно — он боли-то почти не чувствует. Сломаны пальцы, вырваны ногти, а лицо не более чем месиво. Митричу досталось больше всех. До сих пор не понимаю, как он жив.

 

Он буквально избитое, полуживое мясо.

 

"Вы только посмотрите, что они сделали с моими мальчиками", — я действительно не мог смотреть на них так же безразлично, как смотрел на умирающих имперцев.

 

— Его ведь нет, да? — прохрипел Вася, который едва восстановился хотя бы до состояния овоща, — Он ведь не закрыт фингалом, да? Его… вообще больше нет? Мой глаз… они ведь вырезали мой глаз, да?..

 

— Вырезали…

 

— Твою мать…, - хмыкнул Вася, запрокидывая голову назад, — Меня мама убьёт…

 

— Мы восстанов…

 

— Не надо, — помотал он головой, — Не стоило доверять всем подряд. Даже тренера могут быть крысами. Это моя вина. Глазом и отплачу. Будет… уроком. Буду смотреть в зеркало и понимать, что жизнь сложное дерьмо, а я слабое чмо. Понимать, и становиться лучше. Я не хочу… забыть этот день.

 

Чёрт…

 

Да чёрт! Твою мать! Ну почему он стал таким нормальным, когда я накосячил! Ну не дави ты, Вася! Я ведь реально себя виноватым чувствую!

 

Митя же просто лежал на спине. Каким бы поехавшим наркоманом он ни был, боль он всё же чувствовал. И потому он даже не шевелился. Даже не пил и старался меньше дышать.

 

Сейчас он на грани.

 

— Скорая приехала! — известили меня парни, — Босс, но как нам… как нам перевезти Митрича? Он же когда дышит — от боли стонет! Как нам его…

 

— Усни.

 

Пространство вокруг Мити зарябило, и он мирно прикрыл глаза.

 

— Теперь несите. Докторам сверху за молчание докиньте, — сказал я, срывая раскалённый воротник.

 

— Есть!

 

Четыре человека утащили Митю к подъехавшей скорой, а Вася, попрощавшись, пошёл следом.

 

Стояла темнота. Из света — фонарик на телефоне. Ни черта не видно. Невыносимо воняло кровью, а в подвале пищали крысы.

 

А ещё там, за дверью, мычал очнувшийся азиат.

 

Я зашёл в помещение, которое охраняли двое моих парней, и взглянул на пленника. Видок у него был вполне живой — разве что бледный и с небольшой гематомой от ударов.

 

Он был привязан к металлическому стулу.

 

— Итак, дружище, — начал я, — Твои пальцы подвязаны к чеке самодельной бомбы на основе бензина. Сам ты, к слову, тоже облит бензином.

 

— М-м-м-м! — он попытался подёргать руками-ногами, но ничего не вышло.

 

— Попробуешь сложить пальцы в печать — сдохнешь. Увижу, что колдуешь — сдохнешь. Попытаешься вырваться — сдохнешь, если преуспеешь.

 

— М-м-м!

 

— Ты, тупорылый идиот, сдыхаешь во всех случаях, кроме одного — невыносимые пытки. Хочешь выжить? Страдай. Это понятно? — я наклонился и посмотрел в его зелёные глаза, — Хм-м… забавно. Вот как уверенность и злость превращается в отчаяние. Уже по глазам вижу, что ты хочешь меня умолять. Как действительно не хочешь умирать, и в то же время понимаешь, что сейчас тебя будут пытать.

 

Я пошёл за инструментами, с наслаждением слушая, как он пытается вырваться.

 

— Как там у вас в империи? За кровь платят кровью? — усмехаюсь, — Крови моих людей лично ты пролил немало. А я банк такой… с процентами.

 

Я едва не лишился первых, самых полезных и ценных рабов. И всё из-за чего? Потому что я изначально не понравился какому-то жирабасу в клубе?!

 

Почему я вообще должен думать, перед кем мне пресмыкаться, а перед кем нет?! Да что за бред?! Что с этим миром не так?!

 

Что с этими людьми не так?!

 

— Вечно вы, сука, всё усложняете, — процедил я, — Потому вас, имбецилов, и нужно порабощать. Деструктивные обезьяны, неспособные решать всё мирно, — подхожу к мужчине, — Вы — безмозглое стадо. А стаду нужен пастух.

 

Азиат замычал, а я достал первый инструмент.