Она смотрела на руку, которую держит, а прекрасное, свежеющее лицо, замерло в печали. Казалось, что оно в прямом смысле помрачнело. Да даже в её глазах исчез тот блеск, с которым она живёт последние дни.

 

— Прости, — повторила мама, поглаживая мою посеревшую руку, — Я давно хотела это сказать. Хотела извиниться за всё, что тебе пришлось и приходится сейчас переживать.

 

Не понимаю. За что?

 

— Ты не представляешь, как я корю себя за такую жизнь. За всё, что вы пережили…, - прошептала она дрожащим голосом, — За нищету, за неполную семью. Как часто я засыпала с мыслью, что «поскорее бы всё это закончилось».

 

Впервые… слышу у неё такой голос.

 

— Но я вставала, шла на работу и каждый день старалась всё больше, потому что…, - она сжала мою руку, — Ценнее вас у меня никого нет.

 

Не… понимаю.

 

— И ты это видел. Тебе рано пришлось взрослеть. И я очень счастлива, что ты вырос таким самостоятельным и ответственным человеком. Ты — самый лучший сынок на свете! — она тепло улыбнулась, — И… я понимаю, как тебе тяжело. Я это вижу, — мама снова сжала мою руку, — Можешь ничего не говорить, можешь не делиться планами или проблемами, можешь не просить помощи. Но сынок, просто знай — ты не один. И никогда не будешь. И я, и Вика… мы всегда будем рядом.

 

Я медленно поднял на неё глаза.

 

— Хорошо? — она снова улыбнулась.

 

Моя дрожь проходила. Дыхание замедлялось. Всё стало таким… спокойным. Мысли, метающие из стороны в сторону, пришли в порядок. Пришли к единому решению.

 

Ни Вика, ни Лиза — ничем не помогут. Не в бою, ни в планах. Ни в чём. От них больше проблем, если честно. Но…

 

Они дают мне главное — надежду, что я смогу зажить иначе. То, без чего бы я снова превратился в подобие человека, каким был Джозеф и каким сейчас ходит Лоуренс.

 

— Пхах… пха-ха-ха, — я не сдержался, — Ох, какой же я идиот. О чём я только думал? — я помотал головой и кивнул, — Да, хорошо, мам. Я не один. Мне есть ради чего стараться. Я всегда это будут помнить. Спасибо… большое.

 

— Ну и славно, — мама встала с улыбкой на лице, — Тебе кушать накла…

 

— Мам…

 

— М?

 

Я поднял глаза, посмотрел на женщину, что мне даже не родная, и за тридцать лет, за две отвратные жизни…

 

Впервые искренне и счастливо улыбнулся.

 

— Пожалуйста… ж̙̙͎̙͐͆̈̍и̭̪̭̲̅̊ͣͪв͙͈̲̪̓ͨ̿̎и̠͎̦͎̾̓̂̄т̩̣̭͔́ͬ̏͂е͉̠̥͉̌̃̽ͭ д͎̭̫̠̀͌̈̎о̹̯͓̅̏̎̀ͅл͖͍̺͍̇̀̆̚г̩͓̰̲̓ͣ̃ͪо̗͙̞̳̂̓͛̾.͇̘̖̥ͦͮ̏̂

 

Всё вокруг зарябило.

 

Я упал на диван и просто отключился.

 

 

 

 

 

* * *

 

 

Ночь. Елизавета Росс долго не могла уснуть. Сначала из-за обеспокоенного, явно паникующего сына. Потом, из-за его же слов о долгой жизни.

 

Забавно, но решившись извиниться за отвратную жизнь, ей напомнили, что есть ещё одна тема, которую стоит обсудить. И на сей раз не только с повзрослевшим Костей, но и с Викой, и, возможно, даже с Теодором.

 

Лиза… не смогла бы «жить долго». Поэтому, наверное, на последних годах жизни и решила закрыть всё, что её беспокоит. Поэтому так много работала, поэтому сейчас извинялась.

 

Но она уснула. Усталость и болезнь взяли своё.

 

Однако, прямо посреди ночи её что-то разбудило.

 

Она открыла глаза, повернула голову и увидела…

 

— Костя?… — хрипло пробормотала женщина, — Ч-что ты тут… стоишь?

 

Она протёрла глаза. Присмотрела.

 

И моментально проснулась.

 

Перед кроватью стоял Костя, а из его головы, разрывая кожу и плоть, торчали каменные зубья. Рога, формирующие подобие… короны.

 

Там, где зубья были больше, был же открыт и светящийся тёмно-синий глаз, освещающий посеревшую, покрытую трещинами кожу.

 

— И долго ты собиралась это скрывать?

 

— Ч-что? Сынок, что с то…

 

— Придётся самому, — он махнул рукой, — Усни и забудь.

 

И Лиза мирно уснула, напрочь забывая, что ночью кто-то появлялся.

 

__

 

Прогресс пробуждения Гордыни…

 

.

 

.

 

.

 

ПРОБУЖДЕНА

 

__