— Не переживай.

 

— Хорошо, — улыбнулась она и чуть более томно прошептала, — Спасибо.

 

Мне смерили всё как надо. Уверен, будь я понапористей, закончилось бы всё не только примеркой. Это было видно. По дыханию, взгляду, неаккуратным движениям и ненужному телесному контакту. И я был бы не против, знаете.

 

Но уверен, это ловушка. План Теодора. Он увидел, что я перспективен, и с учётом нашего родства он вполне может это использовать.

 

Секс с красивой служанкой — позитивный опыт, связанный с поместьем и родом Элерс в целом. Он всегда будет в подсознании. Это как собаку дрессировать.

 

А ненависть мне ещё нужна. Я слишком горделив, чтобы прощать такое отношение.

 

Отношение как к грёбаной вещи.

 

— Спасибо, — я накинул толстовку обратно.

 

— Да. Всегда рада помочь… господин, — поклонилась служанка.

 

Она же меня и провожала до выхода.

 

— Приятного вам дня, господин, — поклонилась она на прощание.

 

— И тебе не хворать. Не забывай хорошо одеваться — простынешь.

 

— Если вам так больше нравится, то не забуду, — она улыбнулась.

 

Я сел в машину с коробкой лекарств на заднем сидении, без проблем доехал до нужной улицы, и зашёл домой, окончательно осознавая одну вещь:

 

Спасение Софии напрямую связано с азиатами, а я им ненавистен. Кому-то из, если точнее.

 

А если ненавистен я, значит под угрозой и семья.

 

Я должен рассказать. Хотя бы Вике, которая ходит по улицам гораздо чаще мамы.

 

— Костя! — она подбежала к двери, — К-куда тебя увезли? Что с тобой? Тебе плохо?! А это кто?!

 

— Это Джорджи, — я прошёл внутрь, отпил сироп и присел на диван, — Вик, мне нужно тебе кое-что рассказать.

 

И я рассказал. Не всё, конечно: где-то привирал, что-то недосказывал. Но вот основу Вика теперь знает.

 

Знает, что я пробудил магию и стал сильнее по всем фронтам. Знает, что оценка ничего не показала. Что я победил гопарей, и теперь они мои пешки. И что теперь я собираюсь привести нас к величию, как и обещал после клуба.

 

Я не упомянул про суть пробуждённой силы, банды и спасение Софии.

 

Главное здесь было в другом.

 

— Потому прошу — будь осторожна. Я насолил имперцам, и они могут переключиться на вас. Не факт, конечно, но могут.

 

Если я недогляжу… если быстро не разберусь со всеми врагами…

 

Мой последний шанс на счастье с семьёй может быть потерян. Моя мама и сестра могут умереть.

 

Из-за меня.

 

— А… мама? — Вика на удивление быстро схватывала и задавала мало вопросов.

 

Вообще она умничка, как я мог заметить. Вредная, но тем не менее.

 

— На работе ей ничего не грозит. Сюда она доезжает на общественном транспорте. Проблема только в походе от остановки до дома. У тебя же… шансов на проблемы больше, — я взял притихшую Вику за руку, чем обратил на себя внимание, — Не переживай, я быстро решу этот вопрос. Но пока этого не случилась — просто будь осторожна.

 

— Хорошо…, - она положила свою руку поверх моей, — Постараюсь.

 

— Молодец, — я улыбнулся и, чтобы развеять атмосферу, сменил тему, — Джорджи ест в принципе всё, но старайся давать ему фрукты.

 

— Джорджи? Что за…

 

Она перевела взгляд на капуцина. В данный момент он с бешеной скоростью крутился на вешалке в прихожей.

 

— Э? Какого чёрта? Откуда он вообще? Это же обезьяна!

 

— Это Джорджи. Он умный, не пугайся.

 

— У нас даже фруктов нет!

 

— Налей ему борща. Пусть становится славянином, — я поставил коробку на стол и пошёл в комнату, — А меня…, - зеваю, — А меня не беспокоить. Я спать. Разговор с отцом сильно меня вымотал.

 

И не только разговор. И не только с отцом.

 

Боже… какая тяжёлая жизнь.

 

 

 

 

 

* * *

 

 

Я проспал с вечера до следующего дня, проснулся, поел и понял, что перестарался.

 

Я переступил условную грань, где горло способно нормально восстанавливаться. Если раньше оно залечивалось в штатном режиме, то сейчас болит не только глотка, лёгкое и всё, что связано с голосом, но и тело. Я чувствую слабость, жар, а горло восстановилось дай бог на десять процентов за сутки. Десять! Раньше по сорок было!

 

Я понял ещё одно правило — есть лимит, который лучше не переступать, ибо жить без обезболивающего стало нереально.

 

В этот же день позвонил Митрич и сообщил неприятные новости.

 

Громовы притихли. Они перестали наседать и требовать непонятного. А вот азиаты, наоборот, засуетились. В тот клуб, где я проснулся голым, стало захаживать слишком много имперцев, а уходили они далеко не пьяными.