— Не хватало еще, чтоб вы выпали и разбились, — произнес он, пристально меня разглядывая. — Тем более, что нечто подобное с вами уже недавно произошло.

На мой синяк намекает, подлец!

Я так и покраснела до ушей.

Ну, что за воспитание, что за манеры! Мог бы сделать вид, что не заметил, что у меня половина лица синяя!

— Очень скользкое сидение в карете попалось, — съязвила я. — Съехала и соскользнула наружу, знаете ли. Так можно мне выйти?

— Вы не ответили на мой вопрос.

А он умеет быть жестким, когда надо!

Я вздохнула. Делать нечего, придется ответить на все его вопросы.

— Нет, я не работаю на Ферро, — ответила я как можно увереннее и спокойнее. Хотя внутри меня все колотилось и носилось в беспорядке, как от хорошего торнадо.

— Откуда ж знаете о положении дел на ее огородах? Сплетни собираете, м-м-м?

— Какие еще сплетни? Только факты! Я… остановилась у одной моей знакомой, — туманно ответила я. — Она как раз работает на Ферро. И жалованья не получает уже давно.

— Вот как?

— Девочка круглая сирота, — горько продолжила я. — Заступиться за нее некому. Госпожа Ферро назначила ей жалование в два серебряных в месяц. Но заплатила всего два раза.

— А потом?

— А потом навыдумывала штрафов. Девчонка надрывается на непосильной работе, а выбраться из долгов не может.

— Штрафы? Что за штрафы?

— Например, штраф за кривые огурцы.

— Что?!

— Что слышали. Если на грядке растут неровные огурцы, мадам Ферро не принимает их и не пускает в продажу. А стоимость их вычитает из жалования.

— Серьезно?

— Вполне, — кивнула я. — Денег не дает, а огурцами платит. Но на зеленом горохе и огурцах далеко не уедешь. Девчонка работает с зари до зари, надрывается. А вместо денег зарабатывает долги. Она и уйти-то не может потому, что уже не Ферро, а она сама должна денег. Вот так.

Герцог помолчал.

Он великолепно умел скрывать свои чувства, но по его молчанию я поняла, что он потрясен.

— С этим ясно, — произнес он, наконец. — Теперь перейдем к вашей личности.

— Это еще зачем? — насторожилась я. — Можно, я просто выйду? Негоже вам, ваше светлость, простую девушку смущать.

— Простую? — герцог прищурился.

— Простую!

— Простые девушки носят шелковые туфельки и тонкие батистовые рубашки?

Я так и замерла, подавившись всеми доводами, которые хотела ему привести!

Вот что он высматривал, пялясь на мои ноги!

— Я мог бы подумать, что вы украли их, — продолжил герцог, — но туфли подогнаны по ноге. И рубашка как будто б не чинена, новая.

— Нашла на свалке, — тотчас нашлась я. — И подогнала, как могла. И рубашку постирала, и…

— Образование тоже на свалке прихватили? — невинно поинтересовался герцог, неуважительно перебив меня. — Я с вами битый час разговариваю. Ваша речь правильная, не засоренная словечками, которые любят вворачивать простолюдины.

— О, черт…

— Ага. И еще держу пари, вы не местная. Лицо уж больно незнакомое. Я ни разу в жизни вас не видел. Так кто вы, и откуда?

Я молча сопела, испепеляя его взглядом.

Но герцог почему-то плохо испепелялся.

Даже краешек его белоснежной сорочки не занялся!

Еще и улыбался сидел.

— Не хотите говорить? — произнес он с улыбкой.

— Я ничего дурного не сделала! — выпалила я. — Никого не обокрала и не убила! Сказала же — спасаю свою жизнь!

— Спасаете жизнь, — повторил герцог задумчиво. — Значит, убегаете. Значит, за вами погоня. И преследователи ваши жестоки. Настолько жестоки, что вы предпочитаете полуголодное существование на огородах Ферро, нежели попасться к ним в лапы? Они хотят вернуть вас домой?

Меня снова словно кипятком окатило!

На миг мне показалось, что герцог точно знает, кто я и откуда. И вообще все-все знает!

Такой у него был внимательный и проницательный взгляд.

Я ждала, что он вот-вот назовет мое имя!

Но он смолчал.

Высадил он меня на огородах.

Да черт подери!

Мог бы и до дома довезти!

Потому что огород — понятие очень растяжимое. А огороды госпожи Ферро и вообще тянутся до самого горизонта.

Я домик Анники нашла только к обеду.

Еле дотащила свою корзину.

— Я уж думала, что с тобой что-то случилось! — со слезами на глазах воскликнула она, завидев меня. — Ах, я так переволновалась! Думала, тебя прибили из-за серебряных скорлупок!

— Да вот еще, — буркнула я, втаскивая корзинку на стол. — Там серебра совсем чуть. Разве из-за этого убивают?

— Убивают и за меньшее, — ответила Анника серьезно.

А про то, удачно ли я сходила, она спрашивать не стала. Увидела мою корзинку и все поняла.

У нее глаза так и разгорелись.

— Будут тебе и пироги, и наваристая похлебка! — сказала я, выгружая продукты на стол.

— А у нас тоже новости есть, — Анника вздохнула. — Вот не знаю, радоваться или плакать.

— Что такое?