О, как я хотела сейчас закружиться в вальсе!

Я вдруг вспомнила, что кроме того, что теперь я владелица ферм Ферро, я еще и красивая девушка.

И на мне очаровательное платье, от которого в восторге Орландо.

На мне самые прекрасные украшения, и самые чудесные туфельки на свете!

И я — невеста Орландо! Самого красивого мужчины на этом приеме, да и на всем свете!

И мы, взявшись за руки, пошли первой парой на вальс!

Ах, это был самый чудесный танец на свете!

Я вдруг обнаружила в себе задатки прекрасной танцовщицы. Вероятно, Эстеллу родители готовили к хорошему замужеству и к выходам в свет. Вот и обучали, кроме всего прочего, хорошим манерам и танцам. Без танцев ведь никуда!

Орландо кружил меня, глядя в мое раскрасневшееся лицо. И я ощущала себя цветком, порхающим над землей, еле касаясь ее кончиками ног!

И все смотрели только на нас.

Потому что когда мы были вместе, ни у кого не появлялось и тени сомнения, почему мы вместе.

Потому что влюблены.

Наверное, Орландо все же был авантюристом и тем еще проказником, поощряющим всякие рисковые забавы, но меня он любил, это совершенно точно.

Он льнул ко мне и прижимал меня к сердцу… а затем кружил, кружил, держа за руку, чтобы облако моих духов окутывало нас и пьянило, запоминаясь ароматом волшебной любви.

Ах, я готова была беззаботно протанцевать всю ночь!

Всю ночь слушать комплименты Орландо, и тайком обмениваться с ним поцелуями и улыбками.

Но мы с ним были не одни на этом празднике жизни; ах, почему я забыла об этом!

Анника и Петрович, предоставленные сам себе, развлекались вовсю.

Главным образом, Петрович.

Что Анника? Она всего лишь лакомилась вкусностями, о которых слыхом не слыхивала.

А Петрович вошел в раж.

Он все смелее выскакивал из-под пышных юбок Анники, склевывая деликатесы, которыми Анника с ним делилась.

А потом — о, ужас! — кто-то поставил на стол Анники бокал с шампанским.

Анника сразу поняла, что это.

Понюхала, поморщила носик и отставила в сторону, пить не стала.

Петрович тоже понял…

Кудахча, как сумасшедший, отряхивая с розового халатика крошки, он вырвался из своего укрытия и напрыгнул на стол Анники.

— Петрович, ты с ума сошел?! — тихо пискнула она.

Хорошо, что все были увлечены танцами, и мало кто смотрел вниз. Тем более — в уголок, где сидела Анника.

Петрович орлом налетел на оставленный бокал.

— О, мои нервы! — орал он, суя голову в шампанское по самый затылок. — Мои бедные нервы!.. Буль-буль-буль!

Он пил шампанское как гусар. То есть залпом.

Анника еле успела подхватить опустевший бокал — Петрович, дрыгая лапами, застрял в нем головой и едва не уронил на пол.

Но обошлось.

Зато спиртное крепко ударило ему в голову.

Тотчас же, словно Петрович ничего не ел.

— Сразу такая легкость во всем теле образовалась! — прокудахтал он радостно, маша крыльями.

— Да тише ты! Тише! — шикала на него Анника, пытаясь изловить буяна и упрятать его хотя б под кресло.

Но не тут-то было!

В Петровиче проснулась неукротимая шальная императрица.

Петрович тоже желал развлекаться и танцевать!

Он улизнул, увернулся от Анники, и ринулся в свет.

— Петрович! — в ужасе прижала ладони к щекам она.

А Петровича было уже не остановить.

Словно тать в ночи, он появлялся то тут, то там.

Вскакивал на столы и осушал одним махом оставленные без присмотра бокалы с шампанским — и с кое-чем покрепче.

Совершенно окосевший, но еще более ловкий, он расклевывал шоколадные конфеты. Некоторые заглатывая целиком.

Анника пыталась его догнать, честно.

Но он все время ускользал от нее, выворачивался из ее рук, и несся галопом к другому месту с лакомствами, не привлекая внимания окружающих.

Отяжелевший, переваливаясь с боку на бок, после шампанского и шоколада, он бежал к корзинкам с фруктами и поглощал виноград.

И уже совершенно расслабленный, довольный и пьяный, Петрович, непойманный и гордый, направился к танцующим парам.

— Я сегодня та-а-акой непредсказуемый! — квохтал он. — Я прям девочка-девочка! Я прям из сказки принцесса! И та-а-ак танцевать хочется! Уи-и-и!

Он подпрыгнул, ухватился клювом за чей-то подол и повис, словно прищепка.

Обладательница юбки кружилась, и Петрович вместе с ней, как на карусели.

Ветерок красиво трепал поясок его халатика.

— Уи-и-и! — пищал счастливый Петрович, отцепляясь от одной юбки и перепрыгивая на другую.

И продолжая кружение по залу.

Так он допрыгал и до меня.

В первый миг мне показалось, что мне на подол просто кто-то наступил.

Но, мельком оглянувшись, я увидела толстый снаряд, прицепившийся мне на платье.

Счастливый снаряд.

Потому что глаза у Петровича, хоть и смотрели в разные стороны, а были наполнены счастьем.