— Я знаю. Из скучного мира, лишенного волшебства, — он придвинулся опасно близко ко мне и потянул на себя покрывало, которым я прикрывала грудь.

— Я шла с Богатырями, чтобы пленить тебя и доставить Мирославе! — привела я последний довод.

— Ты меня уже пленила. Хочешь меня кому-нибудь отдать? — в его глазах плясали веселые искорки.

Ну как так можно? О серьезных же вещах говорим!

Я покачала головой:

— Нет! Никогда и никому я тебя не отдам.

— Ну, вот и все, — он коснулся губами мочки уха и дохнул на шею, наблюдая, как на ней появляются мурашки.

— Но Богатыри... — попыталась вернуть разговор в деловое русло. — Что ты с ними собираешься делать?

— А что ты предлагаешь?

— Простить и отпустить с миром. Но сначала найти их и проводить назад. Вот только Мирослава с них три шкуры спустит за то, что приказ не выполнили, — я нахмурилась. — И друзья мои у нее в плену — избушка с вурдалаком. Что же делать? — я прикрыла лицо ладонями.

— Не печалься, милая. Друзей твоих вызволю. А Богатыри тоже твои друзья?

Какой-то вопрос со звездочкой, и не знаешь, как правильно ответить, чтоб хуже не сделать.

— Сдружились мы, пока шли. Не хотелось бы, чтобы им вред причинили, — уклончиво ответила я и почувствовала себя мастером дипломатии.

— Подумаю, как им помочь. А сейчас иди ко мне, — несмотря на то, что я отбивалась, он усадил меня на колени.

— А Софка? Ей же надо сообщить, что со мной все нормально, — протестовала я, уже млея от его прикосновений.

— Подождет! Я ждал тебя три года. Каждую ночь во сне видел. Никто, кроме тебя, не нужен был. Ни одной девицы не замечал. Все ждал, когда мы встретимся. Верил, что не обманула ты.

С минуту я молчала, потрясенная его откровениями. Теперь понятно, почему он меня из постели не выпускает — изголодался по нежности и ласке.

Надо было сказать что-то ободряющее, похвалить за верность, но я б не была собой, если б не съехидничала.

— Так встречались мы. Еще до того, как я в замок пришла. Целовались даже.

Кощей нахмурился:

— Да когда такое было?

— Было-было. Только ты рукой после поцелуя рот отер да сбежал от меня так, что только пятки засверкали!

— Не было такого!

— А когда ты проверял не окочурилась ли Яга!

Он рассмеялся:

— Прости, не признал! Освещение у тебя в избе плохое было. Но я тот поцелуй надолго запомнил.

Я собралась прочитать ему отповедь на тему, как надобно вести себя с почтенными старушками, но он закрыл мне рот поцелуем. Одним он не ограничился. Вышли мы из спальни часа через два. Я — уставшая, с распухшими губами и синеватыми метками страсти на шее, которые не скрывало новое подаренное моим возлюбленным платье, и Кощей — довольный и не в меру счастливый. Наверное, благодаря его приподнятому настроению мне удалось уговорить его повременить с завтраком и сначала заняться делом — отыскать Богатырей.

— О, и снова здравствуй! Давненько тебя здесь не было! — обрадованно засияла зеленой надписью карта.

— Здравствуй, — приветливо отозвалась я. — Покажи нам, пожалуйста, Богатырей — Илью и Добрыню.

Кощей едва заметно кивнул. Что-то мне подсказывало, что карта послушалась именно его.

Недолго на ее поверхности покрутилось колесико загрузки, как в компьютерных программах, и затем мы увидели четкие цепочки следов.

Добрыня

Лес рос как на дрожжах. В одно мгновение встал из под песка, отряхнулся, точно бездомная собака, и застыл, будто век тут стоял.

Яга! Ну, точно она наворожила! И хорошо же наворожила!

Я дотронулся до одного из стволов, а он твердый! Как настоящий.

С такой защитой никакая птица Могол не достанет.

Вот злая старуха, а сохранилось в ней, видать, добро еще. Спасла нас от смерти неминуемой. Вот только и сама она, и Илюша в суматохе этой затерялись.

Где-то вдали шуршали огромные крылья птицы Могол.

— Ау! Илюша! — крикнул я что есть силы.

Лес поглотил звук, никто не отозвался.

Колдовство и голос скрывало. Куда идти-то теперь, чтобы соратника найти? Аль на месте стоять? Даже дитя малое знает, что коль в лес зашел и заблудился, нужно подмогу ждать. Но то ведь не про колдовской лес сказано. И сколь долго он простоит?

Покумекав, решил путь держать к укрытию. Небось, Илюша о том же, о чем и я, подумал.

Так и вышло. Когда лес растворился, птицы уже улетели, а над пустыней сгустилась темная ночь. Только звезды, самоцветами рассыпанные по небу, освещали путь, да костерок мерцал вдали, приманивал своим светом.

— Эгей! — прокричал я в надежде, что его кто-нибудь услышит.

— Добрыня! — раздался голос Ильи.

Опасаясь, как бы не угодить прямо в объятья нежити, что так любит обманывать людей, подзывая их к себе человеческими криками, я все же пошел на зов. Илья, живой и здоровый, ждал меня у костра. Не удержавшись, я распахнул объятья боевому товарищу.

— Думал, конец нам, братец! — выдохнул я.