Всю ночь ворочалась, уснуть не могла. Все-таки материнство — это очень ответственное дело. Что я знаю о детях? Мелкие, противные, галдят без конца, если им телефон или планшет в руки не сунуть. А тут до такого прогресс еще не дошел. Чем детвора развлекается? Играют детишки, наверное, на улице, песни поют, хороводы водят. А у меня тут сплошной лес вокруг. Где я детишек возьму? Это если заблудится кто-то, можно в дом привести, чтоб подружка была царевне. Ага, а потом придут деревенские по мою душу с топорами да вилами. И вообще, о чем я думаю? Какой еще второй ребенок. Тьфу. Куда-то мысли не туда свернули. Надо Лешего попросить, чтоб настругал каких-нибудь коняшек деревянных да матрешек. Все-таки мужик-молодец, хоть и немного странный, зато руки откуда надо растут.

Утром подскочила чуть свет, решила куколку для девочки сделать. Достала из сундука лоскуты цветные, еле отыскала нитки и иголку с палец длиной, дверь распахнула, на порог уселась, чтоб не в потемках рукодельничать, и принялась за работу. В последний раз я держала иголку в руках на уроках труда в пятом классе. Мы как раз шили таких куколок в подарок мамам к Восьмому марта. Назывались они Берегинями. Моя получилась косой, кривой, несколько раз я перерисовывала ей лицо, потому что мне все время казалось, что она недостаточно красива. В итоге она выглядела так, будто за свою короткую жизнь успела пройти через огонь, воду и пересечь вспаханное поле после дождя. Ползком, по-пластунски. Когда учительница увидела мою Берегиню, сначала вздрогнула, потом поджала губы куриной жопкой и поставила мне жирный трояк. Мама, получив мою куколку в подарок, обняла меня и горько заплакала. А на следующий день я обнаружила свою Берегиню в мусорном ведре.

В общем, с шитьем у меня связана детская травма. И будь я не такая жадная, какой-нибудь психолог непременно бы на мне озолотился.

О том, что идея сшить куклу, мягко говоря, неудачная, я подумала после сотой попытки втянуть нитку в иголку. Попробуй приноровись, когда по твоим когтям напильник плачет, а игла двоится и расплывается. У бабки, видно, дальнозоркость была. С горем пополам втянула иголку, шить начала, а нитка то запутается, то узлом завяжется. То палец уколю до крови. От моих ругательств проснулся Баюн, подошел сзади и промурчал недовольно:

— Ты чего это ни свет ни заря по избе бродишь, спать мешаешь.

Увидел над чем я вожусь, сменил интонацию на одобрительную:

— Колдовать, что ли, учишься? Прежняя Яга тоже шила фигурки врагов своих, а потом иголки в них втыкала.

— Нет у меня врагов, — буркнула я.

— А что же тогда твоя кукла на Мару похожа?

— Не знаю я никакую Мару.

— Но как же... — начал кот и осекся.

— Продолжай, — с подозрительным прищуром посмотрела на кота.

— Да так, права ты, сказал не подумав, — съехал кот с темы. — А что ты будешь с куколкой делать? Повесишь для устрашения на дверь?

— Подарю девочке, воспитаннице.

— Уверена, что ей понравится? — Баюн с опаской покосился на результат моего рукоделия.

— Знаешь ли, дареному коню в зубы не глядят, — обиделась я.

— Да, на этот подарок вообще лучше не смотреть, — согласился Баюн. — Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

— Да ладно тебе, — я повертела в руках свое творение, рассматривая со всех сторон. — На безрыбье и рак рыба. Нормальная куколка, если не присматриваться. Зато с душой сделано.

— Угу. С душой. Черной, как ночь. В твоем случае этот ингредиент только все портит, — промяукал кот и переместился поближе к лавке.

— Я тебя и там достану, негодник, — швырнула в него моток ниток.

Не попала. Баюн успел увернуться и шмыгнул под кровать.

— Я же говорю, черная, как ночь, — запричитал он. — Что Баюн не так сказал? За что Баюна обижать?

— За дело! — огрызнулась я. — И вообще, веди себя прилично. У нас гости на пороге.

Ну, не прям на пороге, а за калиткой, если быть точной.

Рано что-то незадачливый папаня своего приемыша приволок.

Водяной открыл засов и втолкнул во двор белобрысую мелкую девчонку. Не так я себе представляла воспитанницу, ой, не так. Жиденькие волосенки заплетены в кривые косички. Одна ленточка завязана на бантик, вторая держится на честном слове. Конопатая рожица вся чумазая. Ноги босые, все в цыпках. Подол сарафана разодран и болтается лоскутами. Ну и царевна!

В благонравность ее мне теперь совсем не верилось. Нахальное выражение ее моськи обещало, что я с ней намучаюсь.

Получается, взять ее к себе не просто доброе дело, а наидобрейшее. Тут я не только помолодеть должна, но и превратиться в настоящую красавицу. Такую, что ни в сказке сказать, ни пером описать. С грудью честного третьего размера и ногами от ушей.

Тем временем мелкая паршивка упиралась, как могла, буксовала пятками и извивалась ужом, и если бы Водяной не держал ее крепко за руку, точно сбежала бы.

— Вот, Ядвига, привел свою красавицу, свою доченьку, свою гордость и радость. Буду признателен, коли воспитаешь из нее такую же замечательную хозяюшку, коей сама являешься, — пробасил он.

— Благодарствую за доверие, — буркнула я.

Врет и не краснеет! Видел же прекрасно, что хозяйка из меня никакая. Да и доченька его, видимо, так «радовала», что ни свет ни заря приперся.

— У Софьюшки для тебя подарок есть! — он подтолкнул девчонку вперед, и я заметила в ее руке шкатулку.