— Не думаю, — промурчал над ухом кот.

Этот проныра как-то сумел ослабить бечевку и высунуть голову наружу.

Да ладно, неужели мои слова на него так подействовали? Наверное, просто утюг дома не выключил вот и понесся сломя голову.

С рынка мы выбрались без приключений. Софка, видимо, узнав какой-то знакомый ориентир, приободрилась и потащила меня как на буксире.

Мы выбрались на большую площадь. Тут народу было не меньше. Люди выстроились плотной стеной и шушукались между собой, ожидая чего-то. Может, праздник какой. Сейчас коллективы их местные выступать, что ли, будут? Калинку танцевать да на гуслях наяривать. Ну, я б тоже посмотрела.

С этими мыслями я стала щемиться сквозь толпу, ворча:

— Пропустите бабушку с ребенком и питомцем.

Кот на «питомца» обиделся и всадил когти в мою спину. Ну, ничего. Как домой вернемся, я тебя лаптем по пушистой заднице отхожу.

Тут заиграли фанфары, пушки запалили. Как раз вовремя я закончила свое продвижение в первый ряд.

На помосте стоял мужчина в ярко-красном кафтане. В руках он держал длинный свиток.

— Отважной дружиной царя Берендея был пойман самый опасный лиходей, — над площадью разлился его зычный голос. Вот это у него глотка. Лужена. Не иначе. — Многие лета наводил он ужас на жителей Берендеева царства, морил скот, брал в полон людей, особливо молодых девиц. Убивал Богатырей.

— Негодяй, — подумала я.

— Сжигал города и посевы при пособничестве огнедышащего змея, — продолжал зачитывать текст глашатай. — И сегодня он предстанет при всем честном народе.

Толпа радостно загудела.

В отдалении я заметила какое-то движение и уставилась туда. Это был отряд из нескольких Богатырей. Их латы сверкали на солнце. Аж глазам смотреть больно было. В руках они держали пики. Когда они чуть приблизились, мой взгляд различил впереди них фигуру без лат. И даже без рубахи. Обнаженный мощный торс сковывали стальные цепи.

Вокруг послышались воодушевленные шепотки.

— Ведут! Ведут!

Я протерла глаза и прищурилась.

Длинные белоснежные волосы пленного развевались на ветру. Интересно, какой он на лицо. Фигура-то у лиходея что надо. Я б к такому сама в полон пошла.

Люди почему-то его внешний вид не оценили. Стали закидывать его яйцами и гнилыми овощами. Справедливости ради, меткостью народ не отличался и от народного гнева больше доставалось Богатырям, чем самому лиходею.

Когда опасный преступник оказался в зоне бабкиной видимости, я судорожно вздохнула:

— Кощей?

Он смотрел на людей как на пустое место, его лицо выражало абсолютное безразличие. Шел он горделиво, будто не его сейчас показывали как невиданную зверушку.

— Эх, то ли поддаться стадному чувству и запустить в него редькой, то ли прислушаться к бабочкам в животе, — зачарованно прошептала я. Внутри и правда будто порхали бабочки, я чувствовала трепет их легких крылышек.

— Бабочкам? — мяукнул кот. — Да то у тебя кишки бурчат от голода. Я даже отсюда слышу.

Я потянулась рукой за спину, чтоб дернуть кота за ухо, но тут глашатай решил, что пора продолжить чтение бумажки.

— Завтра опасный лиходей и душегуб будет прилюдно казнен на площади.

Моя рука безвольно упала вдоль туловища.

— Как казнен? — пробормотала я.

Ни один мускул не дрогнул на красивом, будто высеченном из камня лице моего недавнего знакомца. Будто говорили не о нем.

Поравнявшись со мной, Кощей повернул голову в мою сторону и посмотрел прямо на меня. Уголок его губ изогнулся в горькой усмешке. От этого мне стало как-то не по себе. Словно я виновата в том, что его поймали.

— Радуйся, Яга, одним конкурентом меньше, — промурлыкал кот.

А мне хотелось выскочить из толпы и крикнуть, что нельзя его казнить, пусть в подвале посидит, но только не убивайте его. И только маленькая ладошка царевны в моей руке удерживала меня от необдуманного поступка.

На радость толпы, дружина прошла с Кощеем несколько кругов позора, а потом мужик в красном объявил, что всё — на сегодня шоу закончилось. А завтра звезда дает свой последний концерт, спешите, не пропустите, такого вы больше не увидите. Не так он, конечно, говорил, а более витиевато и пафосно, но суть такая.

После этого зрители начали расходиться, увлеченно обсуждая, как именно завтра Кощея казнят. Я прижала Софочку к себе, чтоб ее случайно не задавили, и мы стали медленно выбираться из человеческого моря.

Новость о казни Кощея ошарашила меня. Я чувствовала себя так, будто меня огрели по голове мешком.

Дыхание участилось, в груди закололо.

— Ох, сердце мое болит, — пожаловалась я.

— Ой, не ври, — напомнил о своем существовании кот. — Нет у тебя сердца!

— Не хочу, чтобы Кощея казнили, — захныкала я.

— Ты что ослепла совсем. Народ ликует. Кощей деревни жег, девиц в полон брал!