Догнать их я, конечно же, не смогла. Благо, можно было ориентироваться на жалобный голосок.

Петляя между уродливыми серыми деревьями, я вышла к болотцу.

Посередине него стояла девушка по пояс воде. Одежды на ней почему-то не было. Только длинные роскошные волосы скрывали девичью грудь. Девушка тянула тонкие руки к берегу и молила о помощи.

Я подошла поближе. Старалась идти как можно тише, но тут под моей ногой, как назло, противно хрустнула ветка.

Девица тут же повернулась в мою сторону.

Она перевела на меня красивые, влажные от слез глаза и проговорила:

— Помоги мне, прелестница, помоги!

Если раньше мне увиденное казалось подозрительным, то теперь воображаемая надпись «Тревога!» горела над прекрасной головкой девушки ярким цветом.

— Ну, так чуть вперед продвинься, а я тебе ветку протяну, — прокаркала я.

— Не могу, красавица, ноги мои корни опутали, не пускают меня, окаянные.

— А одежду твою раки сперли?

Мою иронию девица не оценила и продолжила меня упрашивать влезть в болото.

— Помоги мне на берег выбраться! А я тебя отблагодарю поцелуем сладким!

— Госдумы на тебя нет, охальница! Я вообще-то за традиционные ценности! — я смачно плюнула на землю. — И, на будущее, методичку поменять тебе пора! Красавица, прелестница, тьфу! Ври хоть чуть ближе к реальности. Да и награда твоя такое себе. Посулила бы мне ванну горячую с пеной, может, и повелась бы на речи твои лживые.

Только собралась уйти от аферистки, как затрещали кусты, и на берегу показался Илья.

Девка сразу изобразила из себя несчастную и беспомощную и потянула руки к Богатырю:

— Помоги мне, добрый молодец! Корни ноги мои опутали, не пускают меня, окаянные. Помоги мне на берег выбраться! А уж я награжу тебя поцелуем сладким!

А Илья и рад стараться бросился сразу в воду.

— Не ходи туда! — крикнула я.

Тут и Добрыня подоспел.

— Еще один добрый молодец! — обрадовалась дама в беде. — Ох, и силен, и могуч ты! Награжу и тебя поцелуем, коли спасешь.

— Добрыня, хоть ты подумай! Что делает посреди Гиблого леса голая девушка в болоте? — воскликнула я.

— Ситуации разные бывают, — ответил Добрыня, — а людям помогать надобно!

— Так не людь она! — психанула я. — Заманивает вас, чтоб сожрать!

— А ты по себе не суди! — взревел Добрыня.

— Добрый молодец, не пройди мимо сиротинушки. Помоги! — плакалась хтонь болотная.

— Она меня так же просила! Прелестницей и красавицей называла! — привела я последний аргумент, ломясь через кусты к зачарованным сладкими речами Богатырям.

— Странное дело, — опомнился на миг Добрыня. — Надо бы это обмозговать, — он потянулся за Ильей, чтобы остановить товарища.

— Не слушай ее, — взмолилась девушка. — Слушай сердце свое доброе!

— И правда, — заторможено согласился с ней Добрыня, не сводя затуманенного взора с болотной красавицы.

Эх, оказаться бы сейчас рядом с ним, да огреть этого обалдуя по башке!

Баюн оказался проворнее меня. Он выскочил из сумки, в несколько прыжков пересек расстояние, отделяющее нас от Богатырей, запрыгнул на плечи Добрыне и заткнул его уши лапками.

Взгляд Добрыни сразу прояснился:

— Илья! Не слушай ее, — крикнул он.

— Скинь бесовское отродье с плеч, — пропела мелодично девица и взмахом рук волосы назад отвела, представ перед Богатырями во всей красе.

Взгляд Добрыни снова затуманился.

— Бесстыдница, — прошипела я. — А ну, Баюн, глаза ему закрой!

Кот на удивление быстро послушался и прикрыл ему глаза.

— Милый Богатырь, иди ко мне! — девка снова переключилась на звуковую атаку, и Добрыня тут же повел плечами, пытаясь скинуть кота.

— И уши ему закрой! — скомандовала я.

— Как? — возмутился Баюн.

— У тебя ж четыре лапы!

— А держаться мне как прикажешь?

И действительно — как?

— Тогда пой на своем кошачьем что-нибудь противное, — пришла мне в голову гениальная мысль.

— В моем репертуаре нет противных песен, — вскинулся Баюн.

— Тогда пой громкое и торжественное, будто на бой идешь с другими котами, так, чтобы они впечатлились и сбежали.

— Ну, это я могу, — согласился Баюн.

И так истошно заорал, я даже в марте таких кошачьих воплей не слышала.

— Прекрасно! Прекрасно! — я не скупилась на бурные овации.

Подбодренный Баюн стал орать еще старательнее, вошел во вкус, разнообразя «музыку» жуткими подвываниями.

Девица все пыталась его перекричать, да где там ей.

Уже даже Илья очухался, остановился, не дойдя до мнимой жертвы, и хлопал глазами, силясь понять, что он здесь забыл.

— Илюша, дурное это болото, уходить надо, — крикнул Добрыня оперным басом.