— Ой, не наговаривай, — усмехнулась хозяйка.— Девушки постучали, запросились на тебя посмотреть, я заглянула — ты спишь, красивый, загадочный и больной. Если будущая невеста на жениха посмотрит, пока он больной лежит — хуже не будет. Леночку впустила на минутку, Таня вместе с ней, не прогонять же? Посидела девушка, вроде как поухаживала. Зачем тебе было просыпаться?

— Ох, Наташка, романтик ты, — усмехнулся я. — Начиталась, небось, рыцарских романов. Прекрасная дева ухаживает за раненым воином и влюбляется в него.

Наталья Никифоровна подняла глаза вверх, задумчиво улыбнулась. Ага, читала. Сам нечто-то подобное читал в подростковом возрасте, но тогда не задумывался, что раненые рыцари делали под себя, а прекрасным девам приходилось менять постель.

А хозяйка вдруг, без предупреждения, ухватила меня за ухо и довольно чувствительно дернула.

— Иван Александрович, мы с тобой, о чем с тобой договаривались? Почему это Наташка? Наталья Никифоровна, не иначе.

— Садистка ты малолетняя, а не Наталья Никифоровна, — огрызнулся я, потирая ухо.— Щиплешься, словно индюк взбесившийся.

Квартирная хозяйка засмеялась:

— Ух, так бы тебе в лоб и дала! — подняла женщина кулачок. Но вместо удара поцеловала прямо в губы. — Смешной ты… Ишь, малолетняя. Знаю, что врешь, но все равно приятно. А щиплются не индюки, а гуси. Иван Александрович, мне тебя за глаза называть Ваней, а то и Ванюшей дозволительно, можно и в глаза, если болеешь. Все-таки, ты меня изрядно младше.

Наталья Никифоровна опять поцеловала больного.

— Заразишься, глупая, — пробормотал я.

Показалось, что от нее слегка пахнет чесноком, хотя Наталья Никифоровна, в отличие от меня, ни лук, ни чеснок не жаловала, из-за чего и мне пришлось себя ограничивать.

Квартирная хозяйка лишь отмахнулась:

— Если заразиться, так уже заразилась. Но не должна. Чеснока поела, как маменька в детстве учила. Мол — если у кого-то простуда, всем чеснок есть. А нас четыре сестры, маленькими были, постоянно кто-то болел. С тех пор чеснок не люблю, но иногда ем. А тебе куриный бульон сварила, сейчас принесу. Не вздумай отказываться!

Значит, не померещился запах. Матушка у хозяйки умная, разбирается в профилактике простудных заболеваний. И организм подсказывает, что от еды отказываться не следует.

Наталья Никифоровна принесла бульон в специальной чашке. Пил, почти не чувствовал ни вкуса, ни запаха, а хозяйка рассказывала:

— Нас четверо у батюшки с матушкой. Четырех дочек вырастить потруднее, чем сыновей. Одежды больше уходит, и обуви.

— Зато девчонки драться не станут.

— Девчонки не станут? Да мы с Людмилой — она меня на год старше, все время дрались.

— Дрались⁈

А я-то думал, что дворянские дочки росли чинными и благородными, словно цветы в оранжерее.

— Еще как! — засмеялась хозяйка. — Заспорим о какой-нибудь ерунде, никто уступать не хочет. Чуть что — сразу в драку. За косички друг друга таскали, царапались. Я как-то Люду за нос укусила, она меня за ухо. Долго ревели, но мириться не пожелали. И до тех пор дрались, пока батюшка нам по мухобойке не сделал. Сказал — девочки, если не можете жить мирно — бейте мух. Кто больше набьет, тот победил. Ух, как мы их били, да в кучки складывали, потом считали. А я у Люды мух воровала, в свою кучку утаскивала.

Будь это в мое время, сказал бы — жесть! Еще бы добавил, что сестрам очень повезло с родителями. И матушка умная, и батюшка мудрый.

— Забыла совсем, — спохватилась Наталья Никифоровна. — К нам вчера вечером Пашка Знаменский приходил. Он в реалистах у меня на квартире жил, нынче судебный пристав, без чина. Еще даже не коллежский регистратор, а нос дерет, словно статский советник. Сказал — тетя Наталья, Его Превосходительство велели передать вашему постояльцу — пусть господин Чернавский целую неделю болеет, из жалованья прогулы вычитать не станут. Даже объяснительную записку писать не потребуется. Дескать, у него и так переработка большая, поболеет, заодно отдохнет.

— А что, если болеешь, из жалованья высчитывают? — удивился я.

— Конечно, а как иначе? По первому году службы только два дня в году разрешается болеть, если дольше, то вычет идет.

Надо же, не знал. Куда профсоюз смотрит? Нет профсоюза, значит, нужно организовать. Даешь полную оплату больничных листов судейским чиновникам! А, так больничных листов тоже нет? Ну вот, а говорят чиновники царской России хорошо жили. На самом деле — сплошная дискриминация.