— Осень на дворе, а где у парня шинель, фуражка? — принялся перечислять я. — Опять-таки — обувь у него летняя. И подошвы чистенькие, словно он не по земле шел, а по воздуху летел. Тебе не кажется, что Гришка не утонул, просто решил девчонку свою разыграть? Услышал, что зазнобушка с кем-то целовалась, решил проучить. Сейчас, небось, сидит где-нибудь и ржет.

Фрол Егорушкин стукнул себя по лбу и витиевато выругался. Если бы повторил его фразу, получилось бы нечто этакое: «Твою мать, с присвистом, да канделябром через скотный двор!»

— У нас, в прошлом году, такой же случай был, — сказал фельдфебель. Потом поправился: — Не тютелька в тютельку, но схожий. Сын мельника батькину бритву сломал — палочку решил построгать. А бритва английская, пять рублей стоит! Как сломал, испугался, что порка будет, в лес убежал и сидел там два дня. Мы тогда все пески изрыли, найти не могли. Мать чуть с ума не сошла. Думали — не покончил ли с собой от страха? Пришел, конечно, когда оголодал. Батьке и бритву жалко — пять рублей деньги большие, и сына — голодный весь, драный.

— И что мельник? — полюбопытствовал я.

— Как что? — усмехнулся Фрол. — Два дня сыночка кормил, в бане парил, клещей вытаскивал, а потом всыпал ему за все сразу — и за бритву, и за то, что в лес убежал. Еще за то, что отца опозорил.

Егорушкин уже бил каблуком сапога, словно конь копытом.

— Ребята, кончай работу! — крикнул он своим подчиненным. Обернувшись ко мне, снова отдал честь. — Спасибочки вам, ваше благородие, за подсказку. Сейчас мы в реальное училище сходим, потом к Гришке домой.

Фрол вместе с городовыми отправился разыскивать Гришку, а я подумал, что мельник поступил непедагогично, выпоров сына, но правильно. И Гришку, если его обнаружат живым (все-таки, мог и ошибаться в предположениях), тоже следует выдрать, как Сидорова козла.

Еще подумал, что перехвалил я Егорушкина. Рано ему в приставы. Или напротив, подойдет? Зачем мне нужен умный пристав?

В каждом городе имеется «изначальное» место. В Вологде это Ленивая площадка Малого торгу, куда пришел преподобный Герасим; в Москве — Боровицкий холм, где Юрий Долгорукий устроил пир.

Череповец начинался с холма, куда в конце четырнадцатого века пришли монахи Троице-Сергиевой обители Афанасий и Феодосий, основавшие Воскресенский монастырь^[17], вокруг которого стали возникать деревни и села. От монастыря, упраздненного в 1764 году, остались Воскресенский и Троицкий соборы^[18], вокруг которых растут огромные деревья. Сейчас, за неимением иных парков, Соборный сад и набережная Шексны являются излюбленным местом прогулок для горожан^[19].

Я стоял в начале тропы, вьющейся между деревьями, ожидая, пока ко мне не подойдет кареглазая гимназистка и ее тетка, Анна Николаевна.

Госпожа Десятова, в девичестве Бравлина, мне не понравилась сразу.

Во-первых, неприятна чисто внешне — взгляд недовольный, глаза навыкате. Во-вторых, демонстративно посматривала на часики, вытаскивая их из-под пальто. Пыталась уличить меня в непунктуальности или демонстрировала собственный достаток? Женские часики стоят в два раза дороже мужских часов, но и наши, карманные, не дешевые. Тот же Буре не меньше двадцати рублей стоит. А мои, фирмы Бреге́ — подарок батюшки на двадцатилетие, обошлись родителю в тридцать рублей. Сам-то бы и не знал, сослуживцы подсказали.

После того, как племянница представила нас друг другу, госпожа Десятова измерила меня взглядом, остановилась на стрелке брюк, осмотрела обувь. Вот тут комар носа не подточит. Обувь начищена, стрелочка идеальна. Ищет, к чему придраться? И ведь нашла же.

— Господин Чернавский, а почему на вас нет мундира? — строго спросила тетка, оттопырив нижнюю губу.

— Сударыня, иной раз хочется в воскресенье погулять в обычном наряде, — нашелся я. — И сам от мундира отдохну, а главное — он от меня.

На прогулку я и на самом деле явился в «гражданке» — в пальто и шляпе, и в серых штанах, а не в темно-зеленых. Разумеется, под верхней одеждой есть и все остальное. Спасибо родителям, озаботились.

Хорошо, что чиновникам Российской империи, в отличие от офицеров, в свободное время дозволено носить партикулярный костюм. Просто сложился некий штамп — если чиновник, он обязательно в мундире. В какой-то мере это соответствует истине. Шесть дней в неделю на службе, какой смысл держать в гардеробе статское платье? Да и лишних денег у младших чиновников, вроде меня, нет. Чиновники высокого градуса — от статского советника и выше, имеют и штатские костюмы, но носят их крайне редко, разве что, дома, как мой батюшка. Дома-то можно и без наград. Если в люди выйдешь, придется их прицеплять, потому что некоторые ордена, вроде св. Владимира 4 степени обязательны для постоянного ношения^[20].

Пошел бы на свидание с Еленой и ее тетушкой в мундире, потому как сам себе в нем нравлюсь, но случился казус. Вчера, уходя со службы, умудрился где-то зацепиться за гвоздь и изорвал форменные брюки на заднице.