К счастью, помимо дочери, у Оксаны Борисовны имеется вечно больной сынок по имени Вадик. То у него насморк, то одышка, а то сердце прихватит. В поликлиниках и платных медцентрах его знали в лицо. Парень старше меня года на два, закончил вуз, получил диплом инженера-электрика, а трудового стажа у него месяца два. Нигде не задерживался больше недели. То на объекте проводка старая торчит — нарушение техники безопасности, а никто не озаботится заменить; то коллеги слишком сильно выражаются, а у него нервы; то сквозняки, а у него слабое здоровье; а то — ужас какой, его не хотят сразу ставить в начальники, а требуют, чтобы в простых электромонтерах походил.

Оксана Борисовна холила и лелеяла сыночка от всей глубины материнской души. Брала его в супружескую постель до десяти лет, класса до девятого водила в школу, потом встречала. Работать, естественно, она не могла — кто станет присматривать за ребенком?

Моя жена, хотя и младше брата, росла сама по себе. Половину своей жизни провела у бабушки, даже училась в деревне. Зато и выросла самостоятельной и с юности начала зарабатывать копеечку в семью, обеспечивая потребности Вадика. А то, что в двадцать лет дочка вдруг ушла жить к незнакомому парню, ее мама восприняла как предательство. Как же семья? А брат? Зато у Оксаны Борисовны проснулись родительские чувства к дочери, и она решила, что теперь-то должна заняться воспитательной работой, а заодно отжать что-то полезное для сыночка. Мальчику трудно в этом мире, ему помогать надо. И не советом, типа — пусть зарабатывает, а денежкой.

Всего и отвлекся на пару минут воспоминаний, а в наш разговор снова вмешалась тетушка.

— Георгий, Иван Александрович сам знает, что ему делать. Кстати, недавно его наградили денежной премией за два успешных дела.

Нет, определенно в этом городе не я работаю следователем. И Наталья все обо мне знает, и тетушка Лены.

— М-да? — с сомнением переспросил Бравлин, искоса поглядывая на меня.

Что-то мне расхотелось обедать с будущими родственниками. Просить руку и сердце кареглазой? Ну его нафиг. Проще мне Леночку украсть и обвенчаться без разрешения родителей.

— Георгий Николаевич, если я вам настолько не нравлюсь —прямо так и скажите, не ходите вокруг да около, — предложил я, заранее приготовившись психануть и уйти.

Тут из-за моей спины вышла и будущая теща. Ухватив мужа под руку, увлекла вперед:

— Георгий, давай не будем вести подобные разговоры на публике. Поговорите с Иваном Александровичем позже.

С другой стороны статского советника подхватила сестра.

И на самом деле — мы двигались по Воскресенскому проспекту, по которому шел и прочий люд, возвращающийся из храма. Кое-кто из горожан замедлял ход, старательно настраивая уши, чтобы услышать что-то любопытное.

Старшее поколение вырвалось вперед, а я, не без удовольствия оказался рядом с Леночкой. Подумал — а прилично ли предложить барышне руку? Но предложил, а Елена не стала отказываться.

Посмотрев — как далеко ушли родственники, кареглазка сказала:

— Ваня, не обращай внимания на папеньку. Он, как приехал, сразу же стал орать — какой жених? Какое замужество? Тебе еще в куклы играть! Смешно.

Немножечко отлегло от сердца. Скорее всего, дело не лично во мне, а в том, что Бравлину попросту не нравится потенциальный муж его дочери, что уведет девочку из-под крыла отца. В общем-то, нормальная отцовская ревность.

— Папенька как-то рассердился, что Митька Сазонов — сын нашего соседа, подарил мне цветочек.

— Что⁈

Где этот Митька Сазонов? Сейчас сбегаю, голову оторву, а труп спишу на… Ну, на что-нибудь да спишу. Несчастный случай на производстве. Шел-шел, сунул голову под колесо поезда. Что, паровозы не ходят? Фигня, пригоним.

— Ваня, — засмеялась Леночка. — Мне тогда одиннадцать лет было, а Митька сейчас учится в юнкерском училище.

Ладно, пусть заканчивает, становится подпоручиком, или, кем его выпустят? Неважно. Дождусь производства соперника в офицеры, тогда и оторву голову.

Дойдя до Казначейской улицы, мы разошлись. Семейству Бравлиных — на Дворянскую, а на мне на Покровскую. Перед расставанием матушка Елены напомнила:

— Иван Александрович, ждем вас в три часа.

Как всегда, Наталья Никифоровна уже была дома, успела поставить самовар, а теперь пекла блины. Для меня вообще загадка — как можно печь блины в русской печке? Это же невозможно! А Наталья умудряется.

Я отправился в свою комнату, чтобы навести в ней порядок. Пока возился, завтрак уже стоял на столе.

— Как вам встреча с родителями? — поинтересовалась хозяйка, поставив передо мной тарелку со стопкой блинов и пододвинула мисочку со сметаной.

— Так себе, — буркнул я, ухватывая первый блин. — Не понравился я ему. Признаюсь — он мне тоже.

— Не переживай, Иван Александрович, — утешила меня Наталья. — У меня три сестры, ни разу не было, чтобы жених с первого раза нашему батюшке понравился. Потом, после свадьбы, через полгода, через годик… Увидит, что ты Леночку любишь, заботишься, тогда и оттает.