Господин следователь. Книга 2 читать онлайн
— И что злодей сотворил? — поинтересовался я, принимая из рук хозяйки полотенце, которым она только что грозила котенку.
— Ночью к себе пришла, только заснула, проснулась — мне в лицо что-то влажное тычется.
— Тишка пришел? — догадался я. Пожал плечами. — Так что такого? Соскучился мальчишка. Вчера весь вечер народ толокся, не до него было. Известно, носик у него влажный. Если влажный, значит, котик здоровый.
Вчера, когда в доме случилось непривычное многолюдство, котенок и на самом деле куда-то сбежал и спрятался. Может на шкаф забрался, в угол забился. Я малыша понимаю. Сам не люблю вторжения незнакомых людей на свое личное пространство и Ленка, из той жизни, в этом отношении, была со мной солидарна. Поэтому, мы с женой предпочитали встречаться с друзьями в кафе, в парках, еще на какой-то нейтральной территории, но не приглашать их домой. Сами, надо сказать, тоже неохотно ходили в гости. Мне хватало общения с людьми в школе, в университете, а Ленка сама по себе была интровертом (или, очень близко к этому).
— Ладно бы сам пришел, так он еще дохлую мышь в зубах притащил, — возмущенно сказала хозяйка. — Ремнем бы его отходить, по рыжей заднице.
В голосе Натальи Никифоровны, между тем, звучала гордость за своего любимца. Действительно — котику и всего пять месяцев, а он уже мышей ловит.
— Беспокоится Тишка о хозяйке, — засмеялся я. — Видит, что она всякую дрянь жареную да пареную ест, озаботился — дескать, кушай, дорогая, свежую мышку. Любят тебя, Наталья Никифоровна, охотники. Что хвостатые, что бесхвостые. Тишка вчера наслушался Петра Генриховича, решил показать, что и он не хуже. Подумаешь, Литтенбрант зайца из ружья убил. Попробовал бы, как Тишка, зверя догнать и лапами его придавить.
— Ой, не могу, — засмеялась хозяйка. — Охотники, говоришь, меня любят… Всю жизнь кошек держу, знаю, что притаскивают они добычу, складывают в сенях, показывают, что не зря молочко пьют. Муська жила — до шести мышек в ряд складывала! Но зачем дохлой мышью в лицо тыкать?
Отсмеявшись, мы позавтракали пшенной кашей на молоке, попили чайку с пирогами. Мне пора на службу, а Наталья Никифоровна сказала, что к девяти обещался явиться Петр Генрихович. Дескать — позавтракает у нее, потом поможет дичь разделать.
Натягивая шинель, чмокнул Наталью Никифоровну в щечку, а утверждая на голове фуражку, назидательно сказал:
— Мадмуазель Натали, ведите себя хорошо в мое отсутствие. Пока колечко с бриллиантом не подарит, никаких поцелуев, не говоря уже о чем-то другом. Не забудьте — вы у меня приличная барышня.
— Иди, Иван Александрович, иди, — подтолкнула меня Наталья Никифоровна. — Иначе сам вместо Тишки ремня получишь. Котенка-то еще могу пожалеть, а тебя не стану.
— Боюсь-боюсь… — в притворном страхе сказал я, выскакивая из дома в сени.
Краем глаза заметил, что хозяйка перекрестила мне спину.
Пока шел до Окружного суда, снова думал, что поступаю неправильно. Сплю с одной женщиной, люблю другую. Пора бы с этим заканчивать, но жуть, как не хотелось, чтобы Наталья выходила замуж и оставляла меня одного. Ситуация, блин.
Опять пришел минут на десять раньше остальных судейских чиновников, а рассчитывал явиться ровно к девяти. А ведь в своем мире прибегал за минуту до звонка, а то и задерживался.
Раньше — это не позже. В этой реальности сам себе не нарадуюсь.И спать ложусь рано, и встаю в будние дни в семь, а в воскресенье в шесть часов утра.
— Петр Прокофьевич, здравия желаю, — поздоровался я со служителем, привычно вскинув два пальца к козырьку.
— Здравия желаю ваше благородие, — вытянулся по стойке смирно наш швейцар, а заодно сторож. Уже в который раз укоризненно сказал: — Иван Александрович, ну, сколько раз вас можно просить — неудобно, когда титулярный советник первым здоровается с нижним чином. Вы бы дождались, пока я сам с вами не поздороваюсь, тогда отвечайте.
— А вы на социальные условности плюньте, — посоветовал я. — Если кто-то попытается замечание сделать — посылайте ко мне.
Я тоже пошлю. Пусть те, кто придумывает условности, повоюют, как воевал наш служитель, заработает хотя бы одну медаль, а не шесть, как у Петра Прокофьевича, тогда и говорить станем.
— Иван Александрович, из полиции приходили, оставили вам журналы учета, — сообщил Петр Прокофьевич. — Городовой принес, хотел в канцелярию сдать, но там еще никого нет, так я сказал — мол, оставь, укараулю, все господину Чернавскому передам.
Раненько они. Вон, в Окружном суде я самая ранняя пташка, а полиция, значит, еще раньше меня на службу является. В принципе, учетные журналы, изъятые из гостиниц, полагалось сдать в канцелярию, получить бумагу, но заморачиваться чины полиции не стали. Да, а в гостиницах и на постоялых дворах городовые оставили акты изъятий? Вряд ли.
— Помочь? — с готовностью предложил свои услуги Петр Прокофьевич, но я отмахнулся. Пачка здоровая, но сам донесу. Или опять какая-то тонкость?