Благожелательное терпение удавалось сохранять уже только неимоверным усилием воли, отточенной в бесконечных обучающих семинарах новых сотрудниц. Эк ее мотает, однако: то боюсь, что меня не заметят, то заметят, но негативно, то вообще не хочу привлекать к себе внимания, но если не привлеку – то смертельно обижусь.

– Нормальное платье для торжественного приема, – хмыкнула я, – вы же видели: все дамы носят открытые.

– Но на вас пелерина, – упрямо возразила графиня.

Так у меня и прятать больше нужно, едва не заявила откровенно, но пощадила и так побитую самооценку иномирянки.

– Я ее потом обязательно сниму, – заверила, добавив мысленно: как только определюсь с подходящей жертвой. То есть высоким покровителем.

Стукнула в дверь, подавая сигнал графу дер Грандер-Станту ее открыть.

– Вы уходите, мадам?! – жалобно пискнула Сесилия.

– Разумеется, – подтвердила.

– А… как же я?

– Выбор за вами, – бросила я через плечо. – Но перед тем, как решить, возьмите сверток с моей скамьи.

– Воротник?! Здесь съемный воротник для моего наряда? – изумленно прошептала Сесилия. – Мадам, но как вы…

Дослушивать изумленные восклицания не стала: все от меня зависящее для устранения накладки я сделала, а окончательное решение и в самом деле за совершеннолетней девушкой. Так что я подала руку графу и с максимальным изяществом, отягощенным пышными длинными юбками, выбралась из кареты.

Остановилась неподалеку, дожидаясь Сесилию, которая рискнула последовать за мной, нацепив-таки страховочный воротник, и улыбнулась с глубоким моральным удовлетворением. Настоящий королевский дворец в праздничном освещении. Долгожданная отвязная вечеринка. Светский раут. Может, даже дискотека, в смысле бал. В общем, массовое вечернее развлекательное мероприятие – обязательный пункт любого отпуска.

Так что я в сопровождении дер Грандер-Стантов с большим энтузиазмом устремилась к роскошному фасаду со скульптурными композициями и колоннами, которые у нас бы назвали тосканскими. Споткнулась на мгновение, заглядевшись на выгодно подчеркнутый леомарами рельеф на главном балконе: величественная пышнотелая дама возлагает корону на голову коленопреклоненного мужчины, заметно уступающего ей в размерах. Судя по полновесности женской красоты и дежурному одеянию – недлинному куску ткани вокруг бедер, – местную монархическую династию благословила сама Богиня. За плечом красавицы маячил Темный бог – далеко не такой значительный и выпуклый, но все-таки в событии упомянутый и свою порцию уважения получивший.

Движуха началась еще на парадной лестнице: графа узнавали, здоровались, окидывали нашу троицу взглядами, которые в зависимости от воспитания и положения варьировались от доброжелательно-любопытных до критически оценивающих. Я ожидаемо взбодрилась, предвкушая насыщенный вечер. Сесилия снова занервничала, вцепившись побелевшими пальцами в пелеринку.

– Перестаньте теребить воротник, – вполголоса посоветовала я, – это не подходит знатной даме на приеме. Лучше его вообще снимите, видите же, что большинство женщин прекрасно обходится без них.

И в самом деле: консервативно укрытыми пелеринами кроме нас с графиней были только дамы в приличном возрасте и еще одна молодая светловолосая женщина, видно, сильно замужняя. Показалось или нет, но оттого на нас с девушкой стали посматривать снисходительно и с умеренным светскими манерами пренебрежением, как на отсталых провинциалок или на несчастных, обделенных женской красотой даже по скромным меркам этой реальности. Полагаю, что подобному отношению способствовала и зависть к нашим дорогим и броским, несмотря на закрытость, нарядам.

– Ах, я не смогу… – прошептала умирающим голосом Сесилия.

Уточнять, что именно она не сможет – удержаться от мусоленья воротника, снять его или стоически продержаться этот вечер, я не стала, отметив с мимолетной печалью, что все успехи от моих воспитательных бесед носили кратковременный характер. Ну, поразмыслила критически, реальность-то другая, значит, и подход надо сменить.

– Вы верите в Богиню? – спросила строго, вдохновленная рельефом на фасаде.

– Конечно, мадам, всем сердцем! – пылко воскликнула девушка, от неожиданности вопроса передумав падать в обморок и даже к папе своему жаться перестала. – А как это связано с… – она стыдливо зарделась, – моей откровенной некрасивостью?

– Такой, как вы есть, вас сотворила Богиня. Рискнете заявить, что она недоработала, схалтурив? Выставите претензию за допущенный брак? Если уж сама Богиня посчитала вас достойным творением, дав жизнь, то как смеете вы, простая смертная, перечить ей? Кто вы такая, чтобы сомневаться в ее мудрости? Как можете унижать себя и оскорблять ее, критикуя божественную работу? – распалилась я не на шутку.

– Ах, мадам, я и не думала…

– Так подумайте, – посоветовала я и отвернулась, отловив общее волнение человеческой массы. – Что там? – спросила у графа, и тот, оценив обстановку, ответил: