Что-то в ее облике показалось мне знакомым. Пригляделся внимательнее. Да ведь это та баба, которую Оскал изнасиловал! Деваха еще молодая. Тогда она мне показалась куда старше, но то из-за освещения обманчивого. Да и не до того мне было, чтоб в полумраке ее долго разглядывать. Из-за тяжелого образа жизни в постоянной тьме девица выглядела не сказать, чтобы очень бодро и свежо. Исхудавшая, истощенная, с болезненно-белым лицом, впалыми глазами. Но хорошенькая вполне. Откормить, отмыть — и будет милаха совсем.

 

— Как раз хотел насчет пропитания спросить. Чего и сколько у нас есть?

 

— Вяленого мяса немного. Зерна мешок, — она кивнула в сторону провизии.

 

Я пошел туда. М-да, действительно не густо. Этого на полтора десятка человек хватит на несколько дней. А я тут вообще не собирался долго торчать. Выдвинусь в путь сегодня же. А уж кто не захочет — его выбор. А если все-таки все согласятся… вот как нам быть с зерном? Не потащишь ведь его с собой, чтобы там, в пещерах, кашеварить. Остается только мясо. Совсем негусто.

 

Но больше всего меня сейчас волновали раненые. Как с ними быть? Как помочь? У нас тут нет антибиотиков, даже бинтов нет! Вот дерьмоооо…

 

— О чем тяжелые думы думаешь, сынок? — ко мне подошел Мах. Только сейчас заметил, что он похрамывал.

 

— О раненых. О тех, которым больше остальных досталось.

 

— Им не пережить эту ночь, — вздохнул Мах.

 

— Как же нам быть? — спросил я с тоской в голосе, обращаясь к старику, как к более мудрому и опытному наставнику.

 

— Мы не в силах им помочь. Ты не в силах, — с нажимом произнес он последние слова, пристально глядя на меня.

 

Я молча кивнул.

 

Да, с идеей сегодня же трогаться в путь придется повременить. Мы не можем бросить умирающих одних. Им и так недолго осталось.

 

— Что у тебя с ногой?

 

— Ушиб просто, — отмахнулся он.

 

— Слушай, Мах… хотел поговорить про взрыв…

 

Я рассказал старику обо всем, что узнал. Он слушал, не перебивая, хмурый и опечаленный.

 

— Как всегда, — сказал он, когда я окончил рассказал, — знать пытается отхватить себе лакомый кусок, а гибнут невинные.

 

— Мы — просто черви под их ногами…

 

 

 

***

 

Тяжело раненые скончались, как и предполагал Мах, ночью (мы только предполагали, какое время суток в тот или иной момент). Женщины, как могли, облегчили их участь, прикладывая к их пересохшим губам чашу с водой и всячески пытаясь утешить. Мы не можем их похоронить. Придется оставить тела здесь.

 

Вместе с другими мужчинами, у которых не было травм, мы оттащили все трупы (включая Оскала и того, что осталось от взорвавшего нас мужика) к дальней стене и соорудили нечто вроде каменной ниши для них. Благо, каменных обломков было предостаточно в нашем распоряжении. Одна из женщин прочитала молитву Богу. Да, они верили в Единого Творца.

 

— Мы не можем ждать, — сказал я, когда с трупами было покончено, и мы сели есть кашу, сваренную женщинами. — Еды почти нет, трупы скоро начнут разлагаться. Мы здесь в каменном гробу.

 

— А там, внизу, будто бы нет, — усмехнулся Бёрк. — Нетушки, я туда не полезу. Останусь тут.

 

— Но ты умрешь! — отчеканил я.

 

— Верно, — он посмотрел мне прямо в глаза, — помру ползающим червем, как и полагается таким, как мы. И вы тоже. Только я возле воды и хоть на каком-то просторе, а вы в узких тоннелях, в которых может оказаться хрен знает какая угроза.

 

— Твое право, — холодно ответил я. — Остальные, вы со мной?

 

Все ответили утвердительно. В глазах многих был испуг, но другого пути они не видели.

 

— Я тоже останусь, — вдруг сказала одна из женщин — та, что постарше. — Что нас ждет там, даже если выберемся на свободу? Снова рабство. Мы бы и в шахтах долго не прожили. Все равно везде одно и то же — либо рабство и мучительная смерть, либо сразу смерть. А тут хотя бы несколько дней поживем вольными людьми.

 

Ее речь произвела на некоторых впечатление. Я же был поражен подобной логикой. Нет, я понимал ее отчасти, но… остаться рядом с гниющими трупами, быть заживо погребенными в глубине пещер?

 

В итоге разделить участь сумасшедшего Бёрка и этой женщины вызвались еще двое. И нас, рвущихся к свободе и желающих побороться за жизнь, осталось всего пятеро.

 

Мы оставили им зерно и почти все мясо. Я надеялся вырваться на волю в скором времени, а эти остались тут умирать: нас не спасет это вяленое мясо, нас спасет только выход из глубин подземелья, а вот этим бедолагам лишняя еда продлит жизнь, пусть и ненадолго.

 

— Я захватила несколько фляг, — сказала девушка и направилась набирать воду из реки.

 

— Предусмотрительно, — я пошел за ней. — Ты молодец.

 

Четыре фляги в ее руках были деревянные.

 

— Меня, кстати, Магрит зовут, — она тепло и смущенно улыбнулась. — А ты ведь Дан?

 

— Верно. Фляги только четыре, Магрит, а нас пятеро.

 

— Можем использовать одну на двоих, — она опустила покрасневшие щеки. — Если ты не против.