Я плохо помню себя. Плохо сознаю себя. Кажется, я пробуждался и заново проваливался в забытье еще несколько раз. Перед глазами были полоски света. В ушах гудело что-то неуловимое. Кожи касались чьи-то заботливые руки. Или нет? Может, мне все только сниться? А может, зверь (как же его звать-то? никак не вспомню, вот, пожалуйста, голова повреждена) отправил меня в мир иной — не туда, куда попаданцы… попадают, а туда, куда после смерти попадают? А что, если он навсегда оставил меня инвалидом? О, лучше смерть! Вдруг я проснусь и окажется, что я не могу ходить? Как же я тогда пойду искать сына Маха?

 

 

 

***

 

Я открыл глаза — их ослепило светом из окна. Зажмурил, подождал, открыл снова.

 

— Ты очнулся! — чуть ли не мне в ухо заорал Агнар.

 

— И на радостях ты решил оглушить меня? — спросил я, морщась, но радуясь тому, что вижу этого ставшего родным мальчугана.

 

— Ты как, Дан?

 

— Да жив вроде. Лучше ты скажи — насколько я плох?

 

— Рада сказала, что жить будешь. Она тебя все лечила и лечила, все мазала чем-то, в рот тебе что-то вливала, перебинтовывала пятьдесят раз. Так что не бойся — с такой заботой вскоре на ноги встанешь.

 

— Главное, остаться потом на них, — пошутил я, приподнимая голову и осматривая себя.

 

И вправду — перебинтован в области груди, предплечья и бедра. Спасибо доброй женщине.

 

— Как же они на это испытание отправляют пятнадцатилетних мальцов? Это же смерть верная!

 

— И мне придется через год, — уныло сказал Агнар.

 

— Ну уж нет! — отрезал я. — Не пущу!

 

— Но как же…

 

— Нет, я сказал! Я не позволю этим мракобесам угробить тебя.

 

— А кто такие мракобесы?

 

— Не важно. Ты не знаешь случаем, что за последнее испытание там готовится мне?

 

— Я слыхал, как Роб что-то говорил про заглатывание чудищем, и про хижину в лесу…

 

Я сделал глубокий вдох. Так, спокойно. Выдох — вот так вот.

 

— Сколько я пролежал так? — сменил я тему, решив раньше времени не ударяться в панику.

 

— Да уж четвертые сутки идут.

 

— И все это время был без сознания?

 

— Да. Ты бредил пару раз.

 

— А что… с, хммм… туалетом?

 

— Да, было дело, что ты… — мальчишка смутился.

 

— Я понял.

 

— Ли ухаживала за тобой и меняла твое белье.

 

— Что? — испуганно воскликнул я. — Ли меняла мое… белье? И выносила мои… Все, я хочу сдохнуть, верните меня к алоушу.

 

— Да ладно тебе, Дан. И вовсе Ли не такая неженка, как ты думаешь. Она очень ждала твоего пробуждения.

 

— Да иди ты, — махнул я рукой.

 

— Очень ждала, — повторил Агнар и заговорщицки подмигнул мне.

 

«Мне никогда не забыть этого позора», — подумал я сокрушенно.

 

 

 

 

 

Глава 10. Да пожрет Дана чудище лесное!

 

 

 

 

— Что значит на последнем этапе посвящения человека должно поглотить чудовище? — возмутился я.

 

Мы впервые серьезно беседовали со старейшиной после моего пробуждения. А пробудился я уже неделю как. Алоуш, проклятая тварюга такая, сильно ранил, поэтому на поправку я шел медленно. Все эти дни Анвар лишь отмахивался от меня — мол, в себя приходи, а уж потом потолкуем.

 

Сейчас я мог самостоятельно ходить в туалет (наконец-то конец позору!), сидеть, откинувшись назад и не морщиться при этом от боли, нормально питаться, а то до этого мутило. А самое главное — мне больше не хотелось сдохнуть из-за боли. И вообще, странное дело: я вот жил в относительной безопасности и комфорте в своем мире, в уютной Москве, где в паре шагов от дома супермаркет, тебя не кличут рабом и червем, не пытается убить обезумевший от голода мишка с примесью пантеры… но я изнывал от тоски! Я просто с жиру бесился! У меня была непрекращающаяся депрессия — и не та, которая просто меланхолия и грусть, а депром все это лишь для понтов и по глупости называют. Нет, у меня была самая натуральная депрессия! Мне было тошно от жизни, я не видел в ней смысла, не мог отыскать своего пути и места в мире (скорее, попросту забил и не искал). Меня тошнило от собственного бытия.

 

А тут — полный букет «радостей» жизни. На, раб, кирку, и иди долби камень. Сри, раб, при всех в реку. Ползи, червь, под землей и надейся, что авось выберешься к солнцу. Вали, Дан, в лес, чтоб почти с нулевой вероятностью победы биться с тварью, тушка которой раз в десять больше твоей.

 

И что же? Я обрел цель! Я встал на путь, по которому мне хочется идти! Я начал сознавать себя. Я — Дан, которого заставили почувствовать себя червем. Я — беглый раб. Я — нищеброд, который не может себе книжку купить, без которой ему жизнь не мила. Но я готов и хочу рвать жопу для того, чтобы подняться из этого дна!

 

Кажется, я осознал все это вот в этот момент — когда болтал с Анваром. Вспышка понимания озарила мою дурную башку. И я весь просиял изнутри. После того, как алоуш чуть не отправил меня в могилу, мне еще яростнее захотелось жить. После того, как я выжил, я еще четче осознал, что моя жизнь — не игрушка.

 

— Есть легенда про героя, которого…