В этот момент в хижину постучались. Мист тут же исчезла.

 

— Войдите.

 

Дверь распахнулась, и вошла женщина-временный вождь — Нанна.

 

— Пришлась сообщить, что Отама умирает, чужестранец. Ты ведь маг, ты не можешь ей помочь?

 

— Я хотел, — кивнул я. — Но боюсь, моих сил пока недостаточно. Остальные больные как?

 

— Пока держатся.

 

— Веди к Отаме. Я попробую что-нибудь сделать.

 

Нанна повела меня в одну из хижин. Там лежала умирающая. Выглядела она еще хуже, чем Улла перед смертью. Грязные спутанные волосы разметались по скамье, лицо, покрытое сыпью, высохло так, что видны были кости. Тремор рук бросался в глаза даже с порога.

 

Я подошел к больной. Я помнил эту женщину — лет тридцати-тридцати пяти на вид была. Но теперь ей можно была дать на десяток лет больше.

 

Выставив ладони перед собой, я создал в них пучок света. Медленно поднес руки к голове женщины. Глаза ее заметались в ужасе, но отшатнуться сил не было. Свет с моих рук плавно перетек в голову больной. Ничего не происходило.

 

— Ты ничем не поможешь ей, Дан, — услышал я голос Мист. — Для нее слишком поздно. Ты всего лишь маг, а не вытаскивающий тех, кто одной ногой стоит в могиле.

 

— Я не могу вам помочь, простите… — выдохнул я и убежал из хижины.

 

 

 

***

 

— Ты должен научиться не только созидать, но и чувствовать разрушение, — вещала мне Мист поздним вечером в хижине. — Той женщине было поздно помогать, потому что распад внутри ее тела стал слишком глубоким. Ты не настолько могущественен, чтобы останавливать смерть, а смерть уже протянула к больной свою жадную длань.

 

— Как чувствовать разрушение?

 

— Сложно объяснить. Однажды ты поймешь. Почувствуешь — и поймешь, что это оно.

 

— Завтра пойдешь со мной по больным и будешь говорить мне, кому их них я еще могу помочь, — сказал я и лег спать.

 

— С каких это пор я у тебя девочка на побегушках? — язвительно поинтересовалась Мист.

 

— Я думал, ты хочешь помочь.

 

— Так и есть. Но не смей говорить со мной в такой манере, мальчик мой. — Она подсела на край моего ложа и провела рукой по шее, скользя все ниже под рубашку.

 

— Ты что делаешь? — убрал я ее руку.

 

— Я тебе разве не нравлюсь?

 

— Что? — я даже поперхнулся от удивления. — Ты что, серьезно? Предлагаешь мне… себя? Это слишком мелко для Бессмертной. Иди спать, Мист.

 

— Бессмертные не спят, дурень, — сказала она, но все же исчезла.

 

 

 

***

 

Следующий день был днем обхода больных. Их, не считая Отамы, было еще шесть человек. Двоим уже не помочь, а в остальных разрушение не достигло той точки, когда помогать бывает поздно. Так сказала Мист.

 

Я впустил со своих ладоней пучок света в голову одному пожилому мужчине, но этого было недостаточно. Энергия необходима была более сильная. Я упрямо пытался и пытался, пока деду это не надоело, и он не прогнал меня прочь от себя.

 

С остальными я пытался столь же упорно, но результат не стал лучше. Островитяне стали смотреть на меня с откровенным презрением.

 

Вечером, когда я сидел в хижине и предавался унынию, ко мне ворвался юнец и крикнул:

 

— Малька укусила ядовитая змея!

 

Я побежал за юнцом. Мальк был мальчуганом лет десяти — Агнар выглядел ненамного его старше. Пацан лежал на земле и корчился в судорогах. Рядом рыдала его мать.

 

Я рухнул на колени рядом с мальчишкой и взял за укушенную руку, на которой алело красное пятно. Затем применил свой дар, но мерцание в ладонях было таким же слабым.

 

Позволить умереть ребенку?!

 

— Могу ли я ему помочь? — спросил я, зная, что Мист где-то рядом и слышит.

 

— Можешь. Яд смертелен, но действие его очень замедленное, и он еще не успел распространиться по телу.

 

Я уперто стиснул зубы и начал заново. Концентрация, свет. Тот же жалкий комочек, едва мерцающий во тьме ночи. Ну же! Ребенок может погибнуть! Давай, сука!

 

Пацан задергался в конвульсиях еще сильнее. Холод пробежал по моей спине. И тут произошло чудо. Мерцание в ладонях стало ярче, пучок расширился и уже не умещался в ладонях. Я, боясь своим дыханием спугнуть это чудо, приблизил ладони к руке мальчика, и мерцание перетекло в ранку. Прошло несколько секунд, минута, две, пять… и судороги прекратились. Пацан стал дышать спокойно и ровно.

 

— Неужели… помогло? — спросил я, обращаясь к Мист.

 

— Помогло, — ответила она, и в ее словах прозвучала улыбка.

 

— Тебе лучше знать, маг, — сказала Нанна.

 

Мать пацана, все это время сидевшая ни жива ни мертва, кинулась ко мне на шею и едва не задушила в порыве благодарности.

 

 

 

***