Когда к концу января 1982 года, Гюнтер сделал для Нимфадоры артефакт, скрывающий её сущность метаморфа и подобрал для своей крестнице педагогов по значимым и необходимым для неё предметам, а также сверх того ещё и гувернантку, что взялась за обучения Доры женским премудростям, которые в обязательном порядке, по мнению Тильды, должна знать каждая порядочная ведьма и в первую очередь умению быть леди, а также посвящая Нимфу в тонкости волшебного мира, то я очень обрадовался всем этим событиям. Решил, раз у Доры теперь серьезная загруженность, вообразил себе, что наконец-таки моя жизнь станет менее шумной и у меня вновь появится свободное время для собственного развития и занятия интересными вещами. Но как чуть позже оказалось, все мои надежды были тщетны. Дед, сволочь такая, поучаствовал в организации учебного расписания Доры, которое было составлено таким образом, что у неё оказалось достаточно свободного времени, чтобы досаждать мне своим неуёмным позитивом и энергичностью. И к моему сожалению, мне не удавалось найти в себе сил и способностей обижаться на эту очаровашка, а также найти причину для ограничению нашего общения так, чтобы не обидеть Нимфадору. Для неё я оказался первым и на данный момент единственным другом, к которому она тянулась и каждая наша новая встреча озаряла её личико неподдельной, искренней улыбкой и наполняя счастьем. Так что пришлось мне мириться с новыми вводными, акклиматизироваться, так сказать. И только я вроде свыкся с количеством в моей жизни общества метаморфа, как Доре вдруг захотелось заняться «спортом» и начать вместе со мной тренироваться в боевых искусствах. А оно мне скажите надо? Я только на тренировках имел возможность, чтобы наверняка, побыть наедине с собой. Но и просто отказать я ей не мог. Так что поставил перед ней как я считал, невыполнимое условие. Без принесения мелкой мне клятвы о неразглашении всего, что она увидит на тренировках и моих секретах, я не буду возьму её к себе в ученицы! В общем это по мнению люБого образованного взрослого волшебника звучало как бред бредский.

 

Вот только Нимфе на это было пофиг и она для себя твёрдо решила, что её тренировках со мною, быть и девочке пришлось устроить Андромеде настоящую осаду, ведь без согласия родителей, она клятву мне дать не могла. Я же специально выдвинул подобное условие, в надежде, что её матери удастся отговорить от этой глупой затеи мелкую, но куда там? Целый месяц Нимфадора полностью игнорировала своих родителей, даже словечком с ними не перекинувшись из-за обиды на то, что они ей не позволяют со мной тренироваться и не дают разрешения дать ей требуемую мною клятву. Причём на меня она нисколечко не обижалась и вполне нормально со мной всё это время общалась, а ведь у меня теплилась надежда и в этом отношении, что из-за моего условия с клятвой, она хоть сколько-то времени будет на меня дуться. В итоге, чета Тонкс дала своё согласие на принесение их дочерью клятвы о неразглашении моих секретов, что для меня стала немалым шоком.

 

Образованные волшебники очень щепетильно и с огромной осторожностью соглашаются на подобный шаг и только, когда без этого никак не обойтись, ведь прямая клятва, не зафиксированная в договоре, это немалая ответственность и груз, который ложиться прямым бременем на магический ноус дающего её. Любая клятва, это всегда риск и угроза жизни. Никому ведь не охота отвечать перед мирозданием не только за себя, но ещё и за дополнительные условия оговоренные в клятве.

 

Охх… Сколько же счастья было у мелкой, когда она ворвалась ко мне в комнату в начале шестого утра, перехватив меня перед тренировкой и огорошила новостью, что родители всё же разрешили ей дать мне клятву о неразглашении моих секретов. Мда… «Вот тебе и Юрьев день, Магнус. Теперь в твоей жизни станет ещё больше Нимфадоры. Эхх». Промелькнула у меня в разуме эта досадная и не очень весела мысль в тот момент, когда я оказался припёртым мелкой к стенке. Соскочить ведь уже никак не выйдет. В итоге, клятву у мелкой я принял, после чего мы вдвоём отправились сперва в наш дом в Люцерне, откуда уже при помощи исчезающего шкафа, переместились в сторожку находящуюся в Альпах и где у меня располагался обустроенный полигон.