Я решил действовать тупо и храбро: в пару заклинаний сконцентрировать спиртягу и прочие неуместные продукты метаболизма, ещё в пару телепортировать всё это непотребство куда-нибудь за пределы поля зрения и, что гораздо важнее, обоняния, а потом залечить повреждения от предыдущих этапов и восстановить солевой баланс изотоником. Не самый, прямо скажем, гуманный путь, зато эффективный.

 

И разумеется, Кахваджи дёргался, сбивая мне фокусировку заклинаний, отчего огребал и дёргался ещё больше. Только пару минут спустя я догадался кинуть общий паралич. Работа сразу пошла веселее, хотя сохранившие работоспособность глазные мышцы городового весьма красноречиво говорили, кого он считает моей ближайшей роднёй. Четверть часа спустя трезвый и злой Кхандо сидел передо мной и потягивал изотоник.

 

— Я это… — мысли как-то подозрительно расползлись по тёмным углам. — Чего хотел-то…

 

— Вот-вот, — огрызнулся Кахваджи, — и что получил?

 

— Получил что хотел. Нет, — в сделал глубокий вдох и медленный выдох. — Прощения за вчерашнее попросить хотел.

 

— Странный ты способ выбрал, гражданин комиссар.

 

— Ну, я подумал, что стоит тебе с похмельем помочь…

 

Городовой зажмурился, вылил последний глоток из бутылки себе на макушку и фыркнул.

 

— Джин вчера сказала… — начал было я.

 

— Ни слова об этой бешеной непечатнице, — на правую сторону лица Кахваджи как гирю повесили.

 

— Ладно.

 

— И спасибо.

 

— А? — я малость завис.

 

— Мне уже лучше. Но ты, конечно, тот ещё хрукт, проказа.

 

Некоторое время мы просто молчали.

 

— Так что ты там расследовал-то? — нарушил тишину Кхандо.

 

— Тоуро. Неделю назад подорвался в лапшичной у Фарика Белогуса.

 

— А, этот филистер…

 

— Который из двух?

 

— Оба, — городовой встал и начал одеваться. — Я давненько уже Волку говорил, что с Соплёй проблемы будут. И Белогусу говорил тоже.

 

— И что они?

 

— Во-о-от! — городовой поднял палец. — Это, комиссар, правильный вопрос! В том и дело, что ничего. А я всегда говорю: сегодня они не уважают Кахваджи Кхандо, а завтра не уважают полицейских!

 

Я пару секунд обдумывал это гениальное умозаключение. Кахваджи же, выдержав театральную паузу и не уловив ожидаемой ажитации аудитории, продолжил:

 

— Так что там с Соплёй-то?

 

— Взорвался.

 

— Что, совсем?

 

— Совсем взорвался.

 

— Вот прям…

 

— Да, Тоуро разорвало! — я не выдержал. — На куски! Этот официант мёртв!

 

— Знаешь, Гай на днях точь-в-точь говорил… И слова те же были. Только голос Гаев, а не твой.

 

Я начал подозревать, что повредил несчастному алкоголику кульминальный ганглий — мозг явно погиб задолго до моего вмешательства, — когда разговор внезапно свернул в исключительно продуктивное русло всего за один вопрос:

 

— Так, гражданин комиссар, давай по порядку. Что тебе известно о самом происшествии?

 

— Мы с Хо Орнагом и Силисиком Серехом…

 

— Си — не Серех.

 

— Что?

 

— Неважно, продолжай.

 

Через ещё пять минут конструктивного диалога Кахваджи задумчиво пробормотал:

 

— Оранжевый с чёрным, чёрный на оражевом… Что там в образах, говоришь, было? Овощ, хелицеровые, ассасины, архитектура, классическая музыка?

 

Я кивнул.

 

— Идём к Волку. Сейчас же.

 

— Чего? — резкое исчезновение тупящего городового вызывало у меня некоторые нехорошие мысли.

 

— В «Забой». А то наш кутёнок чего-то совсем мышей не ловит.

 

— Пояснить не хочешь?

 

Уже наполовину вылезший наружу Кхандо резко крутанулся на месте и стал вышагивать по сторожке:

 

— Кто-то — не буду пока показывать пальцем, но вариантов тут толком нет — продал, а скорее, просто слил эмоционально нестабильному идиоту «Алую щель».

 

Я поперхнулся вставшим в горле смехом. Кахваджи бросил в меня раздражённый взгляд:

 

— Нечего ржать, эта отрыжка Бездны запрещена к хранению и использованию во всём цивилизованном мире.

 

— Производство забыл.

 

— Не забыл. Их не производят. Их собирают. Сталкеры. А потом упаковывают в оболочки в Эстер Рефо. И Волк — по идее — должен следить за нелегальным товарооборотом. Именно для того, шерстяную его породительницу снепотребничать, чтобы не допускать такой вот похабщины!

 

— Последний вопрос.

 

Кахваджи, кажется, готов был меня уже проглотить, но в итоге только встал на месте и кивнул.

 

— Кто такой Волк? Уже в который раз прозвище слышу, но как-то всё без нормального контекста.

 

— Вот и познакомитесь, — усмехнулся Кхандо.