— Вы правы в одном: всё поменяется. Всё поменяется не только в Астризии, но и во всём мире. Я начал и не собираюсь останавливаться. Прошу, — аккурат к последнему слову рукой я указал на дверь. Указал спокойно, без улыбки.

 

Красивые голубые глаза прищурились, горделивый подбородок вздёрнулся. Но никакой язвительной ремарки не последовало: придерживая платье, Алара неторопливо проследовала к двери. Проследовала так, что троица растерянных свидетелей поспешила убраться с дороги.

 

Принц захихикал, когда дверь захлопнулась.

 

— Давненько она не показывалась в моих покоях. Дорогу, поди, уже забыла… Слава Триединому, кроме неё хватает желающих протоптать сюда тропинку.

 

— Ваше Высочество, ваша насыщенная плотскими утехами жизнь меня мало интересует, — поморщился я. — Я наслышан о вас, уж не сердитесь. И слышал всякое, что совсем не красит особу королевской крови.

 

Тангвин не обиделся. Лишь улыбнулся горько.

 

— А как ещё спасаться от душевных мук, если не через ублажение тела? Если корабль идёт ко дну и удержать на плаву его невозможно, как сохранить желание бороться за живучесть? Гораздо проще отринуть всё и погрузиться на самое дно.

 

— Правитель не должен так говорить! — сердито нахмурился я. А затем обернулся. — Ну-как оставьте нас с принцем наедине. Иберик, принеси вина и перекусить чего-нибудь… А мы тут пока разберёмся что к чему.

 

— Хикмат, покажи стражам милиха, где можно раздобыть снедь, — разрешил принц, ведь чернокожий громила и не думал выходить за дверь. Похоже, подчиняться приказам анирана он совершено не собирался.

 

— Ваше Высочество, вы понабрались этой ереси от послов Эзарии, что ли? — проворчал я, когда все удалились. — Ублажаете тело ибо в этом смысл вашей жизни?

 

— Совсем нет, — принц устроился в кресле, из которого недавно выпорхнула его жена. — Не скрою, я перепробовал многое. Но истинного удовольствия мне вряд ли суждено испытать. Поэтому остаётся лишь дым, вино и женщины.

 

— Но вы же правите целым городом! На вас лежит ответственность за тысячи жизней! Как можно отворачиваться от своих обязанностей!?

 

— Можно, — уверенно кивнул головой Тангвин. — Если незачем. Зачем что-то делать, если всё бессмысленно? Если неизбежно. Через рассвет, через декаду, через зиму… Всё равно всё закончится лишь одним — смертью государства, смертью мира.

 

— Утрата мотивации мне понятна, — немного стравил пар я. Парень, видимо, совсем раскис. С тех пор, как в небе засияла яркая звезда, начал киснуть. А совсем раскис, когда смирился с неизбежностью. И с неспособностью хоть что-то изменить. — Но вы не простой обычный человек. В ваших жилах течёт королевская кровь, ваши регалии обязывают принимать решения, ответственность за чужие жизни не позволяет давать слабину. Как истинный сын короля, вы обязаны нести на себе эту ношу. Название этой ноши — долг! Никуда вы от долга не сбежите, никуда не скроетесь.

 

— Я пытался. Честно, — Тангвин занервничал. — Поверь, милих. Я готовился к моменту, когда отец решит, что птенец оперился, и отправит на смену наместнику. Я очень старался в первые зимы. Хотел, чтобы Валензон процветал. И хоть тогда я ещё был крайне молод, я вникал в детали и учился у лучших. Но всё очень быстро приходило в упадок. У людей опускались руки. Творились бесчинства. Грабежи и убийства. Даже попытки сохранить порядок ни к чему не приводили. Лишь реки крови текли. А затем у меня просто опустились руки. Не потому, что город быстро приходил в упадок. А потому, что приходил в упадок я. Я окончательно утратил веру. Веру в то, что смогу когда-либо испытать то самое истинное удовольствие — взять на руки наследника, — грустный принц даже руки свои приподнял на манер, как держал руки я, когда принял от Дейдры сына. — Я видел твоё лицо, милих. Я сам всегда хотел, чтобы такая улыбка появилась на моём лице. Я мечтал об этом. Но, к сожалению, это невозможно. И не по моей вине, — он зло стиснул зубы. Но я так и не понял: про себя он обвиняет супругу или кару, которую ниспослало безжалостное божество. — Поэтому я утратил всяческое желание стараться. Мне хотелось забыться. Забыться и никогда не выбираться из дымных облаков. Смысл исчез из моей жизни…

 

Я растерянно почесал головешку. Опять же: слова понятны, слова логичны. Со всем можно согласиться. Ведь даже те, кто обременены ответственностью, тоже люди. Им свойственны те же слабости, те же сомнения. А с учётом того, что до моего появления в конце местного тоннеля никаким светом не пахло, утрата веры в будущее — закономерность.