Три принца читать онлайн
Кричала женщина. Её лицо было похоже на восковую маску. Рот раскрыт от ужаса, руки тряслись, а глаза полны слёз. Пребывая в полнейшем шоке, она выхватила острый кухонный нож, который прятала где-то в подоле юбки, посмотрела на меня, как на абсолютное зло, и сделала первый решительный шаг навстречу.
Он же стал для неё последним.
Наконец-то очухалась моя заторможенная охрана. Сималион и Иберик, видимо, изначально растерялись. Хоть оба были закалёнными в боях вояками, ничего подобного не ожидали.
— Защищать анирана! — выкрикнул перепуганный Иберик и резко выхватил из-за пояса метательный нож.
Его поддержал Сималион. И, в итоге, они практически одновременно отправили в полёт неизбежную смерть.
Женщина встрепенулась после удара. Как я понял, действовала она в состоянии аффекта и просто лезла напролом. Но ножи её остановили: один вонзился в шею сбоку, а второй добил моментально — сила броска была такова, что нож пробил висок и вошёл в мозг. Женщина замерла лишь на долю секунды, а затем рухнула, как срубленное деревце.
— Нет, стойте! — эти слова я прокричал слишком поздно. Я кричал своим телохранителям, но прокричал лишь тогда, когда тело уже коснулось пола. Женщина упала набок и застыла, уставившись безжизненными глазами в стену.
Подо мной захрипел мужчина. Я возвышался над ним и стоял в луже растекающейся крови. Он пытался что-то сказать, руки его безвольно распластались вдоль тела, кровь толчками пробивалась из чудовищной раны, а ноги тряслись, словно в агонии. Я с опаской смотрел на него, слышал хрип и бульканье. А затем осторожно присел, пытаясь разобрать слова.
— …мой сын, — собрав последние силы, прошептал мужчина. Он даже попытался повернуть голову в сторону двери, откуда появился карапуз. Но у него ничего не получилось — попытка заговорить отобрала оставшиеся силы. Голова безвольно скользнула по забрызганной кровью печи и ударилась об пол.
А я только сейчас понял смысл того, что он сказал. Всё произошло столь неожиданно и быстро, что я забыл о том, из-за кого произошло. Совсем забыл о мальчугане, который рассекретил неожиданного анирана и, в каком-то смысле, спас мне жизнь. Ведь не появись он, я бы спокойно уехал. Или, что куда вероятнее, получил бы в спину энергетический гарпун, едва повернулся бы к входной двери.
Я бегло осмотрелся: секундная потасовка превратила прибранную избушку в хаос. Перевёрнуты были не только стол, но и скамейки и стулья. Под одной из скамеек у самой двери я заметил эстарха Эриамона, куда он смог втиснуться лишь наполовину. Иберик и Сималион тяжело дышали и, казалось, были перепуганы не меньше меня. Уверен, эти бравые ребята видали картины пострашнее. Но стремительность произошедшего и осознание того, с кем нам всем пришлось столкнуться, заставляли их руки трястись от избытка адреналина. Никто из нас, конечно же, не ожидал подобного.
Я тяжело вздохнул и уставился на запертую дверь. Никакие шорохи, никакие стуки не прорывались сквозь неё. В соседней комнате стояла подозрительная тишина. Женщина действовала слишком грубо и небрежно, спеша спрятать от моих глаз то, что ей спрятать так и не удалось. Я своими ушами слышал удар, а затем стук падающего на пол тельца. Но даже если мальчик выжил, я не знал, что с ним делать. Я даже не знал, что ему сказать, ведь своими руками лишил его родителей.
До хруста я сжал руки в кулаки: будет, что будет. Время вспять не повернуть.
Меня опередил эстарх Эриамон. Когда он понял, что всё завершилось, отбросил скамейку тучным телом, вскочил на ноги и метнулся к двери. Схватился за ручку и распахнул её.
Я отодвинул Эриамона с прохода. Ребёнок лежал навзничь на дощатом полу. Лежал, как бревно. Маленькая грудь, как мне показалось, не вздымалась. Нос не втягивал воздух, а рот не выдыхал.
Почувствовав слабость в ногах, я опустился на пятую точку. Прикоснулся к безжизненной ножке и прошептал:
— Что я натворил…
— Отойди, аниран, — эстарх Эриамон протиснулся в кладовку, присел и принялся ощупывать малыша. А затем прислонил ухо к груди.
— Аниаран, ты ранен, — словно из другого измерения прорвался обеспокоенный голос Иберика.
Но я ничего не ответил. Хоть я действительно был ранен, хоть кровь всё ещё капала с обезображенного уха, я не чувствовал физической боли. Другая боль, разрывая сердце на куски чересчур сильной эмпатией, прорывалась наружу. И эта боль была куда болезненнее боли физической.
— Жив сорванец, — слова эстарха привели меня в чувство. Он улыбался, гладил малыша по голове, стараясь не прикасаться к набиравшей силу шишке. — Крохотное сердце бьётся.
— Что с ним, святой отец? — с надеждой спросил я.