— Нет, нельзя, — этот вопрос я обсудил сам с собой давным давно. Слова короля не шли из головы, и я всё сильнее убеждался, что сила веры должна стать мотором Терезина. Не чьё-то плечо или седло выносливой лошадки, а он сам. — Как долго нам пробираться по враждебной территории, ещё не известно. И мне надо, чтобы он шёл на своих ногах, а не на чужих плечах. Я не стану сразу разбивать в пух и прах все его верования в заслуженное наказание. Но покажу себя однозначно. И скажу, что он — избранный. Отмеченный аниарном. Так, я уверен, гораздо проще будет завладеть волей впечатлительного и нерешительного подростка.

 

Сималион уважительно хмыкнул:

 

— И рот его будет оставаться на замке.

 

— Верно, — кивнул я. — Пока аниран не позволит его раскрыть.

 

Мы не покинули наблюдательного поста до самого отбоя. Лагерь работников церкви был хорошо освещён, благодаря факелам и кострам. Мы и за скудным ужином понаблюдали, и за весёлой движухой у борделя, и за "пи-пи" и "а-а" перед отбоем. Зрелище было не самым приятным, но мы хотя бы выяснили, где сии таинства свершаются. Вонь в окрестностях стояла жуткая, но самый цимес был в том, что отхожий ров находился очень далеко от жилых мест. Здесь, и только здесь, можно отловить клиента, не опасаясь, что за ним следят — служки почему-то отличались чрезвычайной скромностью. Они не разговаривали друг с другом. Мылись, ели и тужились над отхожим рвом в одиночестве или как можно дальше друг от друга. Нелюдимы были до безобразия.

 

— Не дети, а роботы, — прошептал я себе под нос, наблюдая невесёлую картину.

 

Но всё же точку в плане о похищении мы поставили именно здесь. Только здесь пацана можно скрутить, оттащить и с ходу навешать лапши на уши. Здесь, а не у тесного казарменного шатра… Ну а если поднимет вой, придётся вместо лапши дать по ушам. Сималион сразу выразил желание, если я вдруг постесняюсь.

 

Хоть Терезина мы так и не смогли рассмотреть в этот вечер, не сомневались, что у отхожего рва ему придётся показаться. Против организма ведь не попрёшь… А нам пока надо подготовить отход, чуток откормить Мириам и ждать в засаде.

 

 

 

***

 

 

 

Весь следующий день прошёл в шлифовке плана. Феилин не показывался, но я доверял парню, как самому себе. Он обладал способностями, которыми мало кто обладал в этом мире. Ещё в лагере я называл его "дитём леса". Он не затеряется. Обязательно всё разузнает и вернётся, как будет, что сообщить.

 

Иберик доложил, что Мириам лопает за обе щёки. Её высококалорийная кормёжка обходилась нам в копеечку, но я не экономил. Мы и на свежий хлеб тратились, и на сырые яйца и, разумеется, на жирные куски мяса. Тот самый животновод оказался большим любителем денежных знаков. А поскольку находился на весьма хлебной должности в месте, где такая должность позволяла чувствовать себя вершителем судеб, к нашему подхалимству, подкреплённому регулярными подаяниями, отнёсся с большим воодушевлением. Не отказывал щедрым паломникам ни в чём. Даже пару кобылок был готов продать втихую по стоимости, раз в пять превышавшую стоимость этих кляч в столице.

 

Но мы не возмущались. Нам было гораздо важнее оплатить молчание этого ненасытного хитреца. Нам всем казалось, что этот товар он тоже способен продать.

 

Вечером следующего дня, ближе к глубокой ночи, я бы сказал, втроём мы лежали у клетки, где Мириам смачно чавкала. Она совершенно не выглядела подавленной и теперь желала лишь одного — чтобы час побега побыстрее настал. Даже была готова идти пешком, если придётся.

 

— Пока ещё неизвестно, куда придётся идти. И пешком ли, — остудил я её порыв. — Мы ждём нашего следопыта. Поверь, Мириам, парень знает своё ремесло. Он всё выяснит. И если пути на север не найдёт, мы пойдём скорым ходом в Винлимар. И уже там будем ловить речную попутку.

 

— Ты иногда говоришь словами, которые я не понимаю, аниран, — пальцы она не облизывала, но ела с чудовищным аппетитом. — Если бы у нас было судно, лучше бы на край земли пойти и постараться переплыть Бескрайний океан, чем возвращаться в Винлимар. Нас там будут искать, пока всё не перевернут вверх дном. Порт закроют сразу. Ни одному судну с паломниками не разрешат пристать. Уходить на север — наш единственный вариант.

 

— С этим я пока не готов согласиться, — сказал я. — Но то, что единственный вариант — уходить ночью, абсолютно не обсуждается.

 

— Ранней ночью или поздним вечером, — вставил Сималион. — Тебе, милих, — высвобождать Мириам. Ведь только ты способен перерезать прутья. Я — или мы с Ибериком — будем поджидать Терезина. К моменту побега он уже не должен испытывать сомнений. Он должен хотеть сбежать сам, а не мы понесём его на плечах.

 

— Я займусь им в ближайшее время, — подтвердил я. — Но тут тоже есть опасность: нельзя оставлять его наедине с размышлениями. По крайней мере, надолго. Его столько зим растили овощем, простите, что он вполне способен принять решение овоща — остаться и смотреть в пол до самой старости… Нет. Его надо ошарашить, а волю подчинить. И увозить, пока он ещё ошарашен.

 

— Согласен.

 

— И, к сожалению, забить — ещё раз простите — болт на Эокаста, — вздохнул я.

 

— Болт?