Иберик находился от нас с Сималионом метрах в пятидесяти. И на карачках пополз к нам. Но вовремя заметил, как я панически размахиваю руками и рухнул носом в траву.

 

— Не вижу, он ли это, — обеспокоенно произнёс Сималион, вместе со мной изучая едва различимую тень в темноте. — Хорошо хоть сюда идёт.

 

— Сразу кидаемся, зажимаем рот и волочим в те кусты, что сзади, — волнение мастера передалось и мне. — Он, вроде, и в правду дрищ. Не отобьётся.

 

— Если подумает, что мы хотим снасильничать…

 

— Тихо! Спускается.

 

Тень спустилась с небольшого пригорка и остановилась в центре выгребного рва. Спустила штаны и присела.

 

Никакими свидетелями не пахло, а потому мы решительно приступили к делу.

 

Во тьме, еле-еле озаряемой далёкими факелами и лунами, изредка выглядывающими из-за туч, мы смогли тихо преодолеть разделявшее нас пространство. Метра три-четыре, не больше. А затем, молясь при прыжке не угодить мордой в отхожий ров, накинулись на жертву.

 

Пацан успел удивлённо вскрикнуть, едва к нему прикоснулись чужие руки. Но дальше лишь хрипел, потому что беспардонный Сималион крепко зажал ему рот. Я навалился сверху, помог перевернуть тело и без труда свёл трепыхающиеся ручонки за спиной. Сил в этих ручонках вообще не было.

 

— Тихо! Заткнись! Не издавай звуков, а то хуже будет! — заговорил я как настоящий бандит. — Тащи его быстрей.

 

Я успел несколько раз обмотать верёвку вокруг кистей, сведённых за спиной. Затем мы удобнее перехватили пацана, чтобы Сималиону не было необходимости закрывать чужой рот двумя руками, и поволокли. Приспущенные портки волочились по земле, мешая испуганно метавшимся ногам сопротивляться.

 

Мы протащили пацана метров десять по земле на заранее подготовленную позицию. И там, где в крохотной ямке тихо горел небольшой костерок, я выхватил самую яркую ветку. Выхватил и поднёс к голубым глазам, полным неподдельного ужаса.

 

— Он, — улыбнулся я, разглядев знакомые черты. Эти черты я изучал несколько суток. — Это он, Сималион. Порядок.

 

Пацан, услышав знакомое имя, нахмурился. Даже на секунду перестал елозить ногами и попытался повернуть голову в стальном захвате.

 

— Не отпускай пока его, — посоветовал я лежащему на спине и прижимавшему пацана к себе Сималиону. — Терезин, это ты?

 

Брови вновь нахмурились, а глаза буравили насквозь.

 

— Я пришёл за тобой, принц, — я добавил голосу столько наигранной суровости, сколько мог. — Ты был избран! Избран мной — анираном!

 

Затягивать представление было никак нельзя и я сразу зашёл с козырей: щит расплывался у руки от силы пару секунд, а нить, которая так отлично срабатывала на каждого, кто видел её впервые, пробудила в глазах пацана благоговейный трепет.

 

— Замри, я сказал!

 

Ноги больше не били по земле, а спущенные портки открывали для обзора неважнецкий инструмент.

 

— Один из посланников небес, обещанных самим Триединым Богом, — я картинно осенил себя знамением. — Прибыл в Астризию. Прибыл за тобой.

 

Пацан пытался говорить, но получалось издавать лишь нечленораздельные звуки, ибо Сималион не собирался его отпускать.

 

— Молчи! Молчи и слушай! Аниран, будущий милих, милосерден. Но так же он беспощаден к тем, кто не приемлет его волю! Ты веришь в спасителя? Знаешь о его приходе? Готов ли ты молча внимать словам его?

 

Стриженная головешка совершила несколько торопливых движений, напоминавших согласие. Видимо, Сималион немного ослабил хватку.

 

— А теперь внимательно слушай, что аниран скажет… Ты избран, дитя короля. Избран мной. Отныне и до конца жизни твоей целью станет одно — нести заблудшим душам слово анирана. Нести уверенно, нести непоколебимо, нести, защищая это слово перед неверующими.

 

Пацан замер. Глаза навыкате всё ещё смотрели удивлённо, но уши несомненно слышали, а разум понимал.

 

— Не противься силе друга анирана, — пафосно продолжил я. — Это твой старый наставник — мастер Сималион. Как и ты вскоре, он тоже стал под знамёна анирана. Сначала он стал его слугой, затем верным соратником и другом. Тем, кем станешь ты. Оглянись и убедись в этом.

 

По-настоящему скрепя шеей, Терезин медленно повернул голову. Сималион всё ещё держал парня в захвате, но основные силы направлял на сдерживание рта.

 

— Нет воли иной, кроме воли Фласэза, — подыграл мне опытный Сималион. — И нет счастья большего, чем служить тому, кто станет милихом.

 

Голос Терезин, несомненно, узнал. Хлопал глазами пару секунд, а затем вновь посмотрел на меня.

 

— Тебя отпустят, несущий слово анирана. Отпустят, если пообещаешь вести себя достойно. Достойно того, кто видит перед собой посланника небес.