Вот только дураком оказался именно я. Едва преодолев пару сотен метров, я попросту оказался сбит с ног сильнейшим ударом в спину и плечи, словно вляпавшийся в засаду засевшей на дереве рыси неосмотрительный таежный охотник. Благо разум взял верх над посредственными рефлексами доставшегося мне тела и, совершив кувырок через голову, я мгновенно откатился за ближайшее дерево. Не глядя выпалив из-за укрытия в сторону предполагаемой атаки, чтобы сбить натиск напавшего, я едва успел передернуть затвор, как тут же был вынужден уходить кувырком через плечо вперед и в сторону, чтобы не оказаться нанизанным на нечто вроде бебута. Слегка изогнутое и не сильно длинное лезвие клинка чиркнуло по стволу как раз на высоте моей шеи, после чего его ушастая владелица, явно раздраженно рыкнув, словно та самая рысь, кинулась прямо на меня, раззявив в оскале свою лишенную клыков пасть. Собиралась ли она впиться своими зубами в мое горло, я, естественно, проверять не стал, приняв «непрошенную гостью» на обе ноги, благо как раз успел откинуться на спину. Перекинув же эльфийку через себя, я вновь, не глядя, выстрелил в сторону ее предполагаемого места падения, одновременно скручиваясь телом с тем, чтобы оказаться лицом к противнику, да еще в позиции полуприсяда с опорой на одно колено. Лучше бы, конечно, было вовсе сместиться подальше за какое-нибудь укрытие, но пришлось в очередной раз совершать детскую ошибку, внутренне сетуя на слабость тела. Правда, пока разум брал на себя управление эквилибристикой, не совсем пропащие рефлексы организма сработали на перезарядку обреза и потому я тут же смог выпалить в уже летящее на меня тело.

— Что вашу мамашу? — выругался я в стиле одного любителя мечей и красных костюмов, едва успев подставить ствол обреза под удар клинка. Летевшая точно в цель пуля, прекратила свое существование, едва ударившись о скрытые камуфляжем доспехи моего врага. Точно такое я когда-то наблюдал при попадании в бронежилет со стальной пластиной, у которого отсутствовал противоосколочный слой кевлара. Брызнувшие во все стороны горячие осколки свинца и мельхиоровой рубашки слегка задели мою правую щеку, да попятнали ближайшие деревья, оставив совершенно нетронутым личико «дикой» эльфийки. Правда, энергии винтовочной пули оказалось достаточно, чтобы изрядно пошатнуть ту и потому нацеленный на усекновение моей головы удар сильно смазался, угодив в только-только поднимаемый для защиты в жесте отчаяния обрез. Оставшись с голыми руками, поскольку от полученного удара мое оружие улетело куда-то в сторону, я только и успел, что со всей пролетарской ненавистью нанести обеими руками оглушающий удар по ушам провалившейся в мою сторону противницы.

Пусть криво-косо, но удар пришелся куда надо, отчего любительницу сносить чужие головы покачнуло, повело и с отчетливым хрустом костей приложило о дерево. Последнее — это уже вновь постарался я, совершив самый обычный бросок через спину захваченного за руку рейнджера. А после наступило время старого доброго удушающего приема. Подергавшееся с полминуты тело, наконец, полностью ослабло, позволив мне завести расслабленные руки за спину и повязать их сорванным с себя поясным ремнем наскоро избавленного от подсумков. Спустя же пару секунд процедуре связывания подверглись также ее ноги, благо бывшие владельцы спасшего меня обреза озаботились прикреплением к нему ремня для ношения на плече. Вот им-то я и переплел ходули эльфийки, заодно притянув всю эту конструкцию к рукам и связав все в единый узел. Для полноценной «ласточки» не хватало прихватить еще и шею, но и так вышло неплохо. Японцы со своим извращенным шибари рядом не стояли!

Однако, стоило мне расслабленно выдохнуть, как едва вновь не стал жертвой собственной беспечности. Ох, не успел я включиться в полной мере в требуемый режим, даже не смотря на все уже произошедшее. За что чуть не схлопотал грамм двадцать свинца себе в лоб. Ну и то, что руки стрелка тряслись, как лист на ветру, тоже сыграло свою роль в сохранении физических кондиций моей тушки. Выпущенная из револьвера пуля лишь просвистела рядом с ухом, да с чавком воткнулась в попавшееся по пути дерево.

— Ой, это вы! — едва не выронив оружие, всплеснул руками легко обнаруженный мною по солидному пороховому облаку орк. При этом он лупал на меня столь паническим взглядом, что мне его даже убивать тут же расхотелось. Наоборот, возникло непреодолимое желание взять его живым и поговорить по душам. Точнее, поговорить за его душу, которую ему явно требовалось спасать от того, что я мысленно уже приготовил для него.

— Я! — улыбнувшись ему в ответ, я преодолел разделявшие меня с недавним знакомцем десять метров, и, что было сил, влупил тому хлесткий апперкот в самый край подбородка, даже не став утруждать себя последующей ловлей рухнувшего, как подрубленного, тела.

Повязав незадачливого стрелка его же ремнем и шнурками, благо на ногах он носил какое-то подобие берец, я также озаботился приматыванием добытых языков к деревьям, пустив на веревки часть верхней одежды орка. Правда, прежде в моих руках оказался револьвер, а на поясе был затянут ремень с кобурой и патронташем. Все же прожив в этом мире почти неделю, я ощущал себя откровенно голым, не имея под рукой оружия. С оружием же, я все еще продолжал ощущать себя голым, но уже вооруженным голым. А чтобы надсмехаться над вооруженным человеком, надо было не иметь мозгов вовсе. Ведь раз в десять лет и самому зеленому новичку могло повезти подстрелить признанного пса войны.

Удостоверившись, что ни у того, ни у другой, ничего такого не имеется в рукавах, швах одежды и обуви, я засунул обоим кляпы во рты и продолжил прерванный путь к фургону. Не услышать хлесткие выстрелы из канувшего в небытие обреза два должных находиться у него орка не могли, а, стало быть, мне следовало усилить бдительность и, обойдя их по большой дуге, подойти с тыла, да еще с противоположной стороны дороги. Недаром Бармалей со товарищи пели, что нормальные герои всегда идут в обход. Да, это действительно не очень приятно и очень далеко, но позволяет уберечься от не предусмотренных природой отверстий в теле.