— Все равно хватит пялиться! — опять рыкнула она в мою сторону и, как я ясно видел, с трудом сдержалась, чтобы вновь не пнуть почти пришедшего в себя эльфа, еще считанные минуты назад жаждавшего ее смерти. — Лучше помоги ему и пойдем обратно. Я голодна, как дикий зверь, и уж поверь мне, не потеряла интереса к кое-чьей печени. — Ткнув меня рукой в бок, она столь хищно облизнулась, что я решил последовать ее совету без всякого спора. Это если бы она была пьяной и связанной, мне можно было попытать счастья справиться с ней. Нынче же, после обретения бывшей пленницей души полноценного разумного, повязать ее голыми руками, нечего было и мечтать. Ведь помимо прежнего звериного чутья в ней отныне теплился полноценный расчетливый разум долгожителя.

Подхватив теперь уже пятого принадлежащего мне вернувшегося из числа эльфийского народа, я потянул ничего не понимающего разумного в сторону разразившейся светом фонарей усадьбы, отвечая тому, что обо всем мы поговорим потом, когда достигнем безопасного места, поскольку здесь за нами могут охотиться новые неприкаянные. Естественно, кто такие «неприкаянные», тот пока еще не понимал. Но быть объектом охоты совершенно не желал, так что отправился с нами без какого-либо сопротивления.

Встретив самым первым Регина, которого, судя по его всклокоченному виду, подняли из постели, я кратко описал тому случившееся нападение неприкаянного. Все же пострадал его человек, и потому он имел полное право знать о случившемся. Впрочем, как и хозяин местных земель, тоже.

Сказать, что гном не был обрадован новости о потере одного из своих бойцов, значило сильно преуменьшить. Он ругался, на чем свет стоит, поминая излишне любопытного начальника смены стражников последними словами. Ведь я поведал ему чистую правду — что вел эльфийку на оплаченную ее соплеменником казнь, а его подчиненный самостоятельно решил полюбопытствовать, что и как там будет происходить. Остальное же стало делом случая. Все же даже в хорошо почищенных от неприкаянных местах, время от времени, случались их нападения. Ведь лишенная души живая оболочка вполне могла погнаться за каким-нибудь зверем, вроде той же лисицы, и таким образом выйти из леса к заселенным людьми территориям. А дальше все решал случай. Я же честно поведал гному, что первой жертвой стал именно заезжий эльф, а вот служащий усадьбы уже попал в объятия самого эльфа. И сразу, чтобы избежать возможного скандала, напомнил ему, что сей вернувшийся ушастик отныне мог быть оценен в стандартные три тысячи империалов, как минимум.

Лишь мысль о своих 50 % этой суммы выкупа, по всей видимости, позволила рачительному хозяину усадьбы смириться с потерей стражника, тем более что тот являлся наемным служащим. Я же, мысленно потирая руки от на отлично разыгранной комбинации, столь же мысленно выстраивал свой будущий разговор с обзаведшейся аж двумя душами эльфийкой. Дурой она не была, да к тому же помнила все. Потому мне с ней требовалось прийти к какому-то соглашению. И лишь будущие переговоры могли показать, к какому именно.

Сажать ее отныне в клетку было не с руки. А вот обиду на меня та затаила знатную. Ведь я слегка не договорил ей, выкладывая изначально лишь малую часть задуманного плана, дабы в ее ненависти ко мне никто не смог бы разглядеть даже оттенка фальши. Да и дефиле в обнаженном виде, осуществленном по моей вине, ей явно не пришлось по душе. Разве что смягчающим обстоятельством могла стать потеря памяти теми, кто сумел разглядеть ее тело во всех подробностях. За исключением меня самого разумеется. Но в прощение я не верил сам и не безосновательно подозревал в подобном подходе к такого рода вопросам «дикую» эльфийку, помимо всего прочего являвшуюся представителем мстительного женского рода.

— И что теперь? — проводив метающим молнии взглядом своего соотечественника, которого вернувший себе хорошее настроение гном уже успел закабалить в мою пользу и теперь вел в самый роскошный номер своей таверны, дабы заработать еще больше, она перевела свой взор на меня.

— Теперь обождем приезда очередного эльфа, и если он тоже откажется выкупать тебя, пойдешь с тремя остальными своими товарками в танцовщицы. Будешь по вечерам развлекать толпы пьяных мужиков, крутя своими выдающимися прелестями налево и направо, пока не сможешь выкупить сама себя, — безразлично пожал я плечами. Все же, как учили нас правила торговли, изначально предлагай противной стороне наилучшие для тебя условия. Что я, собственно, и сделал.

— Кстати о моих прелестях, — поморщила она свой носик, явно припомнив, перед кем вынужденно вертела ими. — Мне, знаешь ли, задувает, — для большей наглядности подергала она за полы отданного ей кителя, нагибаться или приседать в котором ей уж точно не следовало, дабы не светить перед собравшимися вокруг мужиками самыми интимными местами.