— Была бы ты обычная гражданская, просил бы пару тысяч империалов. За каждую из тех трех кошечек, что ночуют в соседнем номере, запросил бы по четыре тысячи золотых. Но ты не кошечка. Я видел тебя в деле. Ты у нас матерая тигра и потому никак не можешь стоить дешевле шести тысяч. Вот выплатишь мне всю эту сумму, и гуляй на все четыре стороны. Подумай хорошенько и учти, что тем же кошечкам, — я показал большим пальцем на стену, якобы за которой находился их номер, — придется за свою свободу лет пятьдесят крутить своими буферами на потеху грязным, потным, пьяным, пошлым мужикам.

— И это все? Тебя интересуют только деньги? — проявила моя собеседница здравый скепсис.

— Не только, — покачал я головой. — Ты здесь изгой. Это факт, подтвержденный отказом твоего народа выкупать тебя обратно на свободу. Но и я также почти пустое место для всех местных. Соответственно, для тех, кто успел взять здесь власть в руки, мы оба никто. А с никем, в случае возникновения недопонимания, обычно не договариваются. Таких зачастую тихо устраняют, тем более, что в действующих реалиях исчезновение слишком многих можно списать на очередное нападение неприкаянных. Вот был разумный, и не стало его. Осталась лишь бездушная оболочка, — оценив, что меня внимательно слушают и не отмахиваются от моих размышлений, я продолжил. — Я бы не желал закончить свое существование подобным образом. Да и ты, как я полагаю, тоже. Потому у нас, помимо вопроса получения как можно большего количества денег в минимально сжатые сроки, имеется еще один общий интерес — просто остаться разумными. Ради этого я готов начать прикрывать спину тебе, коли ты согласишься начать прикрывать спину мне. Мы вряд ли пробудем вместе много лет. Ведь я не собираюсь запрещать тебе зарабатывать еще каким-либо образом, если это не будет мешать осуществлению моих планов. Хочешь, шей платья на заказ. Хочешь, нанимайся в наемные убийцы. Хочешь, срезай у ротозеев кошельки. Хочешь, работай прачкой. Хочешь, торгуй своим телом. Мне без разницы, пока это не касается меня напрямую. Но в любом случае на первых порах нам обоим крайне необходимо на кого-нибудь рассчитывать. И лучше пусть это будет такой же ноль без палочки, нежели разумный имеющий за спиной чью-то поддержку и потому априори находящийся на куда более высокой социальной ступени местного общества. Ведь тот, кто располагается наверху, никогда не будет честно сотрудничать с тем, кто внизу. Он всего лишь будет диктовать последнему свои условия, как совсем недавно это делал я по отношению к тебе. Нынче же я предлагаю тебе пусть и сильно неравномерное, но партнерство. Подумай об этом!

— Понятно, — покивала та в задумчивости головой. — Вот только хотелось бы прояснить для себя один интересный факт. Пусть я и забыла многое, но то, что ты провернул с нашими душами, совершенно точно недоступно обычному разумному. Это, скорее, было способностью неприкаянного. Какого-то неправильного неприкаянного, — уставилась она на меня вопросительным взглядом, ожидая пояснения.

— Возможно, — не стал я говорить, ни нет, ни да, на не озвученный вслух, но повисший в воздухе вопрос. — Кто знает, кого смогла породить произошедшая со всем миром катастрофа. Я, к примеру, понятия не имею! Вот только одно я знаю точно, — отойдя подальше от двери и буквально прильнув к ее остроконечному ушку, я принялся шептать. — Справиться с тем эльфом, что столь сильно жаждал увидеть твое бездыханное тело, обычными способами было бы в принципе невозможно. Мало того, что он являлся магом и, судя по специфики движений, не последним бойцом, так еще негласно находился под протекцией местного властителя, как и любой другой разумный приезжающий сюда за покупкой вернувшихся. И те, кто придут следом за ним, вряд ли будут менее опасными непосредственно для тебя. Так что решай, нужен ли тебе в хозяева кто-то непонятный, но способный неприятно удивить твоих истинных врагов. Или же ты предпочтешь вызваться на очередную проверку твоим очередным соотечественником и впоследствии покорно склонишь свою голову перед топором палача. Ведь если ты не сможешь удержать свой язык за зубами, о протекции с моей стороны можешь даже не мечтать. Все же я отнюдь не самоуверенный дурак и прекрасно понимаю, что не с моей подготовкой и физическими кондициями конкурировать на равных с твоими соотечественниками, которые столетиями могли отрабатывать свои навыки следопытов, разведчиков, стрелков, скрытых убийц или же магов.

— Ты же понимаешь, что твой секрет останется секретом лишь в одном случае — если следующий мой соотечественник, что прибудет в усадьбу, также пожелает раскошелиться за мою смерть. Но если он выкупит меня на свободу, — недосказав, та расплылась в весьма нахальной улыбке, давая понять, что все выплывет наружу.