— Перекинусь с ней парой слов и пойдем, — переборов желание тут же вырваться на свежий воздух, все же нырнул я в натуральную газовую камеру, от пребывания в которой меня начало откровенно подташнивать. — Слышишь меня, Рыська? — глаза выглядящей куда хуже многих видимых мною покойников эльфийки были открыты и даже зрачки слегка дернулись, стоило мне приблизиться к ее лежанке. — Вижу, что слышишь, — сам же и дал ответ на собственный вопрос, понимая, что говорить в таком состоянии она уже попросту не способна. И если бы не наличие магии исцеления, о которой я только-только прознал, мгновенная смерть стала бы для нее истинным избавлением от испытываемых мук. — Тогда слушай и запоминай, — присев рядом, я начал перекачивать обратно в нее душу выкраденную обратно из кинжала. Мало ли каким образом вновь прибывшие эльфы могли почувствовать ее во мне, со всеми втыкающими и вытекающими последствиями. Потому мною и было принято решение запрятать ее там, где искать уже вряд ли будут. — Сейчас я пойду выторговывать твое исцеление. А это очень, ОЧЕНЬ, дорогая услуга. Так что твой долг по отношению ко мне возрастет вдвое. Не нравится? — хмыкнул я, увидев напротив едва раскрывшийся в жалком подобии оскала рот. — Мне тоже не нравится. Но только так ты потом сможешь отомстить всем тем, кто обрек тебя на эти страдания и до сих пор желает твоей смерти. Ты ведь жаждешь мести? О! По глазам вижу, что жаждешь! И я дарую тебе такой шанс в обмен на верную службу. Верни мне свой долг своим служением. А после делай, что хочешь. Моргни, если согласна. — Дождавшись беззвучного положительного ответа, я кивнул ей и поспешил покинуть камеру, едва удерживая в желудке остатки своего ужина.

— Воздух! — едва мы с гномом вырвались на улицу, как тут же задышали полной грудью, в попытке выдавить из легких нотки той непередаваемой вонищи, которой оба были вынуждены «наслаждаться» не менее минуты. — Еще раз я к ней не пойду. Один отправишься вместе с эльфами, ежели выйдет договориться, — отплевываясь, категорически заявил мне Регин. — А теперь идем быстрей к ушастым. После такого необходимо побаловать душу чем-то прекрасным.

— Ну да, ну да, — покивал я в ответ головой. — А что может быть прекраснее перекошенного от гнева и понимания безысходности лика остроухих дылд, что привыкли смотреть на всех в этом мире с откровенной брезгливостью.

— Во! Понимаешь! — хлопнул меня по плечу гном с такой силой, что мне с превеликим трудом удалось не пропахать носом пару метров утоптанной земли.

Ну что можно было бы сказать, о произошедшем впоследствии акте очередной торговли гнома с эльфами. Это было действительно эпично! Куда там «Битве пяти воинств» из мира Средиземья! Восемь часов обе стороны стучали кулаками по столу, грозились огненными шарами, шаровыми молниями, кинжалами, всевозможными проклятиями и карами! Уж больно сильно задело эльфов требование человека о полном восстановлении его живой собственности до первоначальных кондиций. Правда, об украденной эльфийской душе мне пришлось промолчать, чтобы не влезать в дебри, из которых виделось возможным быть вынесенным лишь ногами вперед. Тем более, что душа-то как раз уже была возвращена на место. Но точно так же, как у всего имеется начало, у всего имеется и конец. Подошли к завершению и затянувшиеся переговоры, результатом которых стала полная и безоговорочная капитуляция представителей остроухого племени. Уж больно грозно выглядели с полсотни гномьих гвардейцев, с ног до головы закованных в броню, что постепенно, один за другим, накопились в зале, где и велся торг. Вот когда их критическая масса перешла определенный рубеж, тогда-то эльфы и начали сдавать свои позиции, при этом непрестанно оглядываясь по сторонам, да время от времени нервно сглатывая. И я их прекрасно понимал. У самого заныли ребра от понимания того, что с ними могут сотворить под сотню закованных в сабатоны ног, если даже всего две пары совсем недавно отделали едва ли не до смерти.

— Что за вонь! — скривил свою ухоженную физиономию и поспешил прикрыть нос пропитанным каким-то благовоньем платком спустившийся вместе со мной в казематы гномьего замка «магический Айболит». Мы как раз подошли к двери той самой камеры, в которой, судя по темно-оранжевому цвету показанного ранее Регином артефакта, доживала свои последние минуты моя, пока еще живая, собственность. Именно в этот момент ко мне в голову закралась мысль, что эльфы не просто так устроили многочасовые торги с местным, не самым терпеливым, хозяином. Судя по всему, знали, что дела у «дикой» эльфийки совсем плохи и специально тянули время, дабы не разоряться на нее вовсе. Те же три сотни империалов мне были обещаны за казнь все еще живой Рыськи. Почившая же она не стоила бы эльфам ни копейки.