— Ничего не знаю! — Безапелляционно отмахнулась Николь. — Я игралась с мышкой!

— Ее Лордшество… — Мужчина тяжело вздохнул. — Точно — мышка?

— Да! — Гордо вздернула свой нос магичка и, подумав, достала из кошелька монетку и протянула стражнику. — Но, за лично предупреждений, заботу о чистоте облика Ее Лордшества и внимательность…

Николь подкинула монетку с ногтя большого пальца в воздух, подмигнула седоусому стражнику, стоящему слева и королевой поплыла вон из парка, на всякий случай запомнив, что Ее Лордшество не только "редиска", но еще и полная, бесповоротно конченная, блядь…

В общем, я снова сломал заклинание запрещающее перемещение в пределах нашего шаражного лазарета…

И теперь на меня откровенно говоря окрысились уже не только Марушка, которая исправно отгребает за мои побеги, хотя ее вины, как все понимают, ноль целых хрен десятых, но и Логгерз, Мудила Страшный, который Балберг, Амаль Великолепный-Многоцветный и еще трое, включая Ласкатта оМори, который, кажется, догадался кто именно автор "Дневника шаражного студиозуса".

Но догадки к делу не пришьешь, так что, так что, так что…

В общем, я снова мою посуду, в наказание, в столовке, в чем мне, не особо радостно, но помогают Синти с Марой.

И наказание это у нас, теперь, до конца моего второго года пребывания в шараге.

Синти наказали на три месяца, а Маре…

Маре сперва просто не повезло, потом стало скучно, а теперь она даже как-то втянулась в работу и не шарахается от фантастического, на ее взгляд, вида разномастных поварих, нарезальщиц и прочих кухработников, к которым теперь причислены и мы.

На самом деле, нет худа без добра — Мара присмотрела себе тут миленького мальчика и очень даже подумывает заглянуть к нему на огонек, а то так кушать хочется, что переночевать негде…

Ратси, почему-то, обходит меня седьмой дорогой, а Николь так до сих пор не вернулась со своей "поездки", что, на самом деле, меня уже не только тревожит, но и очень настораживает.

А когда я нервничаю, страдают окружающие.

И радуются наши повара, снабжая меня простой, но сытной и обильной, едой.

Так что, время от времени, когда недреманные око всей шайки, желающей спустить с меня шкуру, слегка придремывают, наша троица устраивает себе ма-а-а-а-а-аленькие пикнички…

На природе шараги — все честно! — или на крыше моей общаги, или на крыше общаги феечек, которые пожрать тоже горазды ого-го-го!

Технически, никаких запретов мы не нарушаем, природу не замусориваем, драки и секс — исключительно по обоюдному желанию обеих сторон, алкоголь рекой не льется, в общем — все культурно и цивильно.

А что Партыш сломал нос Амалю, так это совершенно точно я ни при чем — Партыш был трезвым и просто приходил в себя, после новостей от родителей, все-таки узнавших, что их внученька связалась с хуманидом и что внуков придется подождать еще эдак лет сто…

Хорошо что они это не узнали, когда мы были рядом, в Уальтинге!

Я заметил, что третья, левая металлическая вихотка с какого-то перепугу отчаянно норовит устроить себе выходной, за счет более работящих товарок.

Пришлось обращать на нее внимание, грозить пальцем и напоминать, что она и так в штрафах, по самое не балуй!

Хотя, как по мне, так место этой драной мочалки давным-давно на помойке, но, увы, кто же заботится о наказуемых?!

Так что, пришлось и самому включаться в работу, вооружившись тряпкой и моющим средством.

Глядя на Мару, я ей даже в чем-то завидовал, настолько она отрешенно терла, шоркала и драила всю, попадающуюся ей под руку посуду, что мое ранимое сердце кровью обливалось и замирало…

А Мара шоркала, драила и даже чему-то улыбалась…

Надеюсь, она там не детективные книжки в уме придумывает, а то не хватало на мою многострадальную голову второй Агаты Кристи…

— За хлебом пригляди! — Ткнул меня под локоть мелкий поваренок, с сожалением разглядывая здоровенный поднос, который ему придется тащить в одиночку почти через всю шарагу, в маленький домик Амбруасса Садиля Морского, вернувшегося из краткосрочного отпуска несколько душевно не здоровым и оттого требующим, чтобы еду ему приносили без помощи магии!

Сперва он даже попытался было потребовать, чтобы ему и готовили, "без магии", но оставшись дважды голодным, решил, что война-войной, а обед по расписанию!

Поваренок, поправив белоснежные нарукавники, украдкой спер с разноса булочку, спитонил ее в один глоток и, широко улыбнувшись, подхватил синевато-зеленое произведение искусства, созданное по эльфийским эскизам, воодрузил себе на голову и маленьким торпедным катером двинулся к выходу, время от времени покрикивая совершенно наивное и милое:

"Дорогу, дорогу, дорогу… Бля!"

Нда-а-а-а и я его прекрасно понимал!