Вскоре щеки неприятно ныли, а улыбка выглядела не такой широкой и радушной. Благо на нее никто уже не обращал внимание, занятые обсуждением последних новостей моды или искусства, дамы стояли возле колонн и редких картин. Джентльмены же стремились к уединению и сидели рядом с приоткрытыми окнами в глубоких креслах. Все они стремились угодить Освальду, который занимал не последнее место в научных кругах. Тера несколько раз находила на полу плотные листы, исписанные химическими формулами, собирала их, уже не силясь понять латинские названия. Порой это сходило ей с рук, а когда муж был в плохом настроении, он или грубо брал ее прямо на узком диванчике, или бил сильно, целясь в живот. Последние несколько дней он всегда закрывал свой кабинет на ключ, который носил в нагрудном кармане.

Пусть алкоголь будет тебе сегодня другом и любимой женой, дорогой супруг, а одеяло и пустая постель ее объятиями.

Тера вновь посмотрела на супруга с вечно искривленными в усмешке губами и пошла к выходу из большого зала. Каблуки отбивали дробь, четкий марш, заглушаемый прекрасными джазовыми мотивами. Она поставила полупустой фужер на поднос парнишки, который работал в их доме второй месяц, и вышла. Улыбка с лица буквально пропала, как пропадали пятна чая под натиском мокрой тряпки. Тера не обернулась, проваливалась в полутьму мертвых коридоров, предчувствуя завтрашний скандал. Миссис Пикфорд давно не приглашала на светские мероприятия ее семью: ни мать с отцом, которые заведовали теперь небольшой фабрикой, ни сестру, поступившей в престижный университет. Лишь Иудина ходила среди гостей, но всегда уходила под руку с каким-нибудь мужчиной, а потом жаловалась, когда ей разрешали приехать на полуденный чай.

Все дальше становились звуки саксофона, а слова еще никому не знакомого певца расплывались, сливались в одно мелодичное мычание. Тера потерла ноющий бок, покрытый синяками, все еще чувствительными ссадинами и улыбнулась слабо. По длинному, алому ковру с коротким ворсом бежал Мино, уже не щенок, а большая и грозная собака, остающаяся ребенком в душе. Черный доберман, с трогательными коричневыми пятнами на грудке и мордочке, глухо лаял, ластился к ее ладони и вилял коротким хвостом.

— Тише, Мино, — строго сказала она и погладила пса между ушей. Скольких сил и терпения ей стоило их поднять. Ее маленькая радость и гордость, пес, которого все боялись и ненавидели одновременно. Мино рос быстро и слушался лишь Теру, которая посвящала его тренировке все свое свободное время.

После ее слов Мино сел и резко замолчал, подставляя под ласковые касания свою большую морду с острыми ушами. Доберманы не милые собаки и все в особняке знали это. С его появлением в округе не гуляли больше коты и голуби, миссис Пикфорд пришлось отвезти свою любимую кошечку в свой особняк. Мино оберегал свои границы и мог перегрызть горло тем, кто пробирался, кто угрожал его хозяйке и ее покою.

— Мой ласковый, — зашептала она и принялась гладить пса уже двумя руками. Тера любила Мино как собственного ребенка и полюбила его сильнее, когда он бросился защищать ее от злого мужа. Тогда ей досталось чуть меньше, а у супруга неделю заживала царапина на ноге. Теперь Освальд злился чаще, а Мино рычал на него, пока Тера не требовала его успокоится или уйти. Все же портить отношения с мужем не стоило.

Тера подняла взгляд и почувствовала, как сердце подскочило до горла и замерло там. Она еще раз погладила Мино и оставила его охранять, в то время как сама направилась к тяжелым, алым шторам. Как только она подошла к большому окну с узким подоконником и достаточным местом для двух людей, сильные руки обвили талию в корсете и притянули к себе. Лишь на мгновение стало страшно, отчего дыхание перехватило, а раскрытые ладони уперлись в твидовый пиджак синего цвета. Наверняка синего.

В нос ударил терпкий аромат мужского одеколона и все посторонние мысли вылетели из головы. Остались лишь обветренные губы на губах, большие ладони на талии и сбитое дыхание на ушах, за ушной раковиной и на шее. Тера плавилась под умелыми ласками, прижималась отчаянно и чутко вслушивалась в чужой, лихорадочный шепот.

— Моя самая прекрасная, изящная… Моя. Необыкновенная. Люблю тебя безумно, — на грани слышимости шептал мужчина и прижимал к себе. Укрывал в своей ласке. Тера чувствовала трепет в районе желудка, смотрела недоверчиво в синие глаза и пропадала. Она не боялась, перебирала тонкими пальцами светлые пряди, целовала отчаянно и не могла надышаться.

Я отравлена тобой. Отравлена любовью к тебе. Но впервые я хочу умереть от этого, превратится в прах и осесть на твоей коже, чтобы всегда быть рядом.

На периферии сознания она услышала приглушенные голоса. Выпутываться из объятий не хотелось, как и не хотелось отрываться от любимых губ. Она чувствовала себя невесомой и безмерно счастливой, чувствовала, как струились в венах маленькие пузырьки то ли шампанского, то ли детской радости. Внутри все горело огнем и безмерно хотелось махнуть рукой и сбежать с этим прекрасный и безмерно любимым, важным мужчиной. Но нельзя.

— Прости любимая, я не должен был увлекаться, — мужчина говорил хрипло, целовал ее лицо, в то время как проворные пальцы поправляли задранный подол платья. Он развернул Теру к себе спиной и быстро справился с тугими лентами, вновь затягивая корсет. — В следующий раз я буду осторожнее. Люблю тебя, принцесса.