Лес и правда выглядел жутко. Илзе не заходил глубоко не только из-за наставлений, но и собственного страха. Деревья стояли близко друг к другу, пышная листва переплеталась между собой, заслоняя вид. Поэтому любой шорох его пугал, отчего он отступал и всматривался более пристально. Илзе не считал Акокантеру глупой женщиной, которая подходила бы так близко к границе без причины и днем, но страх все равно присутствовал. Потому что про нее пусть и запрещалось говорить, людей это не волновало. Они тихо, пока никто не видел, обсуждали ее и происходящее.

Илзе приходил к лесу каждый день, иногда заходил на несколько метров, находил кусты, которые видел в саду Катарины и уходил, заслышав шорохи. На глаза не попадался, потому что понимал реакцию, которая могла последовать. В Яме ее ненавидели. Ему же проблем не нужно и так много.

Происходящее вызывало в нем противоречивые чувства. С одной стороны, ему бы хотелось встретиться с Акокантерой, чтобы это была случайность, в которой его бы не обвинили. С другой стороны, рассказывали о ней страшное, отчего было не только жутко, но и до тошноты противно. На самом деле в Яме к нему хорошо относились, даже несколько девиц сватали, на что тот вежливо отказывался. Они считали его уже взрослым, почти состоявшимся мужчиной, не зная того, что происходило с ним раньше. Оно и к лучшему. Своего прошлого Илзе стыдился.

Благодаря тому, что его принимали за взрослого, ему предлагали алкоголь. Не то чтобы это было чем-то запрещенным, но детям его старались не давать, опасаясь вызвать привычку. Поэтому и сегодня, когда он пришел в дом вечером, сразу застал полупьяных мужиков у камина. Среди них было двое новых, скорее всего местных, потому что торговцы одевались опрятнее.

Его присутствие заметили сразу и радостно подняли деревянные кружки. Илзе улыбнулся неловко, кивнул и почти побежал к лестнице, но был остановлен сильной рукой, сжавшей предплечье.

− Ты что, нас не уважаешь? Садись, посидим. Когда еще можно будет хорошо от баб отдохнуть? — рассмеялся громко, таща его к камину. Его смех подхватили остальные, неловко двигаясь, освобождая место.

С ними было легче и сложнее одновременно. Илзе привык к компаниям и запаху алкоголя, прекрасно понимал, как стоило себя вести с такими людьми. Однако перед ним сейчас сидели мужланы, а не люди образованные и воспитанные. Те себе не позволяли пошлых шуток и колких комментариев, говорили о политике, торговле, а не о том, когда лучше свежевать кроликов. Илзе иногда поддакивал им, пил медленно, каждый раз отказывался, но все равно смотрел, как раз за разом кружка наполнялась терпким вином.

Было немного скучно, но познавательно, хоть он и слушал в пол уха. Илзе привык к другим разговорам, но прислушивался к чужой речи, невольно перенимая их грубые словечки, смеялся коротко над колкими замечаниями или шутками. Когда же речь зашла про Яму, он навострился, хоть виду не подал.

− Опасно тут сейчас. Никто не едет, не продают. Эту стерву боятся!

− Прям стерва? — полупьяно поинтересовался один из мужиков, вновь разливая вино. Ему кивнули, отпили почти половину и оскалились.

− Стерва. Ее нашли, приютили, откормили, пригрели на груди, а она так. Неблагодарная. Сожрала хорошего мужика и сбежала. Сколько крови она у нас выпила, сколько горя принесла, − сетовал мужчина, качая головой. Выглядел он очень недовольным, хоть и говорил спокойно. Остальные же скривились, сжали руки в кулаки. Съела. И тут слухи не врали. Быть съеденными им всем не хотелось.

Илзе проглотил горький ком в горле.

− Она не только мужчина сожрала, − подхватил второй мужик, кривясь сильнее. — Пацана мелкого съела и жила. Спокойно с его семьей, обманывала и убеждала всех, что он умер в шахтах. Сожрала и не пожалела, у того ведь вся жизнь была впереди.

Разговор набирал обороты и Акокантеру уже не только ругали, но и придумывали планы отмщения. Планы остались планами, потому что вскоре, хмельные, все уснули там, где сидели, громко храпя. Илзе же сидел некоторое время, обдумывая полученную информацию. Убийство, особенно такое жестокое, ребенка в их мире каралось. Дети священны, за ними следили, их воспитывали и охраняли, потому что рождалось много, но большинство до года не доживали. Он сам помнил, как мать ходила два раза с пузом, у него рождались сестры, которые умирали через месяц или чуть больше.

Илзе привык к насилию. Многие гости Господина в красках описывали, как пытали и убивали людей. Но делали они это со взрослыми, а Акокантера убила ребенка. Это неправильно и жестоко. Причина ненависти людей понятна, но любопытство его даже после этого не угасло. И это плохо. Поставив наполовину полную кружку на стол, он неловко встал и пошел в свою маленькую комнату. Спать ему все же хотелось с комфортом.