К концу первого месяца весны у Теры немного опустился живот, и поясница заболела с удвоенной силой. Теперь Трия и Герда почти не отходили от нее, гонимые странной привязанностью к уродцу и беспокойством за нее. Сама же Тера не волновалась. Вряд ли роды больнее чем постоянные побои и инъекции дорого супруга, чем предательство подруги и единственного любимого человека. Все они заслуживали страдания, такие же, через которые проходила она. И когда Тера поймет устройство этого странного мира, найдет способы уйти из него обратно, она будет мстить. За каждой свой синяк и шрам, за каждый раз, когда оскверняли ее тело и унижали, за все те часы адской боли, которая вспыхивала в теле даже сейчас. С этой мыслью Тера засыпала и просыпалась, через сплетниц узнавала про этот странный мир и про земли, на которых жила. Информации катастрофически мало, потому что в Яме жили люди необразованные, которые дальше своей деревни ничего не видели. К редко приезжающим торговцам Тера не подходила, опасаясь продажи в рабство, потому что те поглядывали с интересом и некоторые даже подходили ближе, но не говорили. В такие моменты она чувствовала себя диковинным зверьком, выставленным на потеху публике.

Воды отошли ночью. Тера ощущала разрывающую боль, как по венам тек жидкий огонь и тихо молилась, просила, чтобы это прошло. Бегающая вокруг Герда лишь злила, потому что Тере не нужна холодная тряпица на лбу или успокаивающие слова, ей лишь хотелось освободиться от этого уродца внутри. Но уродец вновь все портил и не вылезал, лишь раззадоривал их.

Вы поплатитесь за ту боль, что я чувствовала тогда и ощущаю сейчас. Вы умрете в муках, каких нахожусь сейчас. Я вспорю вам живот от паха до груди, положу внутрь камень и зашью, заставлю ходить так на потеху мне. Вы будете страдать, а я потешаться.

Она думала об этом каждую секунду родов. Игнорировала слова знахарки и причитания Трии о том, что все давно уже должно было закончиться. Тера отмахивалась от помощи и кривилась, тихо выла на полную луну, которая медленно исчезала за горизонтом. Из камня никогда не появиться птица. Так думала Тера, когда тужилась, когда чувствовала чужие руки на своей промежности и буквально выталкивала из себя уродца. Освобождалась от бремени и вновь становилась собой. Одной и единой.

Уродец появился днем. К тому времени уже все были нервными, и знахарка даже предполагала, что ребеночек умер в утробе и его следовало вытаскивать силой. Герда кусала ногти, иногда плакала и гладила все еще большой живот, зовя ребенка, про себя зовя брата. Они все уже ни на что не надеялись, когда уродец появился. И Тера действительно надеялась, что он сдох там, что родила мертвое тело, которое сожгла бы незамедлительно и забыла об этом происшествии, как о страшном сне.

Но уродец закричал. Сипло, будто неуверенно, но он дышал, двигал ручками и очень громко кричал. Раздражал.

— Поздравляю, у вас здоровая и красивая девочка. Мы ее сейчас помоем и вам нужно будет ее покормить.

Кормить этого монстра не хотелось, как и смотреть на него. Измотанная, Тера лежала на жестком полу и тихо подвывала. Больше никогда через такие страдания она не пройдет. Никаких детей или других живностей. Никогда и ни за что. Никаких мужчин и детей.

Пока все занимались ребенком, она обтерла внутреннюю часть бедра влажной от пота сорочкой, неловко встала и, сняв одежду, легла на кровать прямо так. Закуталась в одеяло и закрыла тяжелые веки, ощущая подступающий тревожный сон и жгучее желание помыться. Но сейчас Тера слишком слаба для этого. Казалось, она задремала, потому что прикосновения Герды оказались неожиданностью, из-за чего она резко села и отмахнулась, хмуро смотря на женщин со свертком в руках.

— Смотри, какая у тебя красивая доченька, — сказала Трия, не замечая странного внешнего вида подопечной и ее действий. Она подошла и приоткрыла одеяло, давая возможность Тере посмотреть на ребенка.

Отвратительная. Жаль, что ты не сдохла, проблем меньше было бы.

Оружейная лавка была не самым прибыльным местом. В нее заходили редко и в основном дети, желающие посмотреть на недоступное им оружие, приезжие или воины. Да и те приходили сюда редко, потому что лавка считалась низкого класса и хорошее оружие найти здесь проблематично. В защиту владелец лавки всегда говорил, что они хотя бы не заламывали цену, но его мало кто слушал.

Поэтому младший сын владельца, Ара, обычно в свою смену очень скучал. Иногда он прохаживал вдоль стен с саблями, копьями и тонкими кинжалами, рассматривал их и некоторые брал в руки. Крутил, вставал в боевую стойку и подражал тем доблестным воинам, о которых ему рассказывала мама и старший брат, работающий на господина, держащего в страхе Вермелло. Но всегда случайно резался или выворачивал руку, отбивал пальцы на ногах, а потом тихо проклинал оружие и свою смену, с которой не сбежишь.