Тряхнув головой, она посмотрела по сторонам и заметила мохнатый бок. Усмехнулась, когда услышала тяжелое, свистящее дыхание, как животное впилось в землю своими когтями, но не двинулось. Сейчас как никогда не хватало Мино рядом. Ее верного мальчика, который все знал с самого начала и защищал, а она не понимала. Тоже дурочка, как и все те люди, которые заходили в лес без оружия. Наверное, будь тут кто-то другой, и он был бы уже не жилец, но к ней не подходили. Коровы с овцами сторонились, словно знали о ее набегах. Благо глупые люди сами нашли оправдание пропаже кур и теперь устраивали охоту на диких лисиц. Сожалений Тера не испытывала, потому что была относительно сыта. К тому же это круг жизни и с ним ничего не сделать, более низшие всегда подчинялись и расплачивались за ошибки высших существ.

Повесив корзину удобнее, Тера с сожалением выдохнула и медленно направилась к выходу из леса. Все дальше от кисло-сладкого запаха, холода ущелья и рева проснувшегося дракона. Она ни разу не видела это существо, лишь едва различимый силуэт вблизи гор, потому что дракон не отлетал далеко от своей пещеры.

Люди из Ямы не рассказывали, откуда тот взялся, лишь отмахивались. Некоторые особо болтливые рассказывали ей старые сказки, в которых, на самом деле не было смысла. Тера подозревала, что легенды когда-то и правда рассказывали про сотворение мира, появление магии и основание строя, каким жили раньше, но через многие уста они уже пронеслись и потеряли свой первоначальный смысл. И теперь они больше рассказывали про принцесс или храбрых рыцарей, чем про то, что было до.

Однако Тера дурочкой не была и многие факторы складывала и додумывала. Поэтому она предполагала, что скорее всего дракон появились тогда же, когда и магия, что он был наказан за что-то и поэтому не улетал далеко. Странное эхо в ущелье и то, что по ту сторону него так и оставалось загадкой, но Тера уже готовилась к короткому путешествию. Провести в Яме свою жизнь ей не хотелось, как и уподобляться всем этим женщинам, которые только и думали об удовлетворенности мужчин и детях.

Все эти курицы-наседки были слишком зациклены на детях. На этих шумных созданиях, которые лезли всегда куда не стоило, бегали и крутились под ногами, падали, рыдали и выглядели при этом отвратительно. Красные, с кривыми губами и опухшими глазами, соплями на подбородке, несамостоятельные идиоты, цепляющиеся за юбки. Они не умели жить самостоятельно, всегда следовали хвостом, были балластом и за это Тера ненавидела их больше всего.

Как жаль, ничтожество, что мне не позволили тогда тебя задушить.

Она смотрела на уродца, маленький плачущий комок, который ничего сам не мог. Только смотрел по сторонам и иногда беззубо улыбался ей. На самом деле несколько раз Тера все же прикасалась к ней, гладила мягкую кожу, темный пушок волос и щекотала ногтем огромный животик. Не вырвала палец из захвата и порой засиживалась рядом, после чего болела спина. Великой радостью было то, что молока у нее не вырабатывалось, поэтому уродца кормила Трия молоком козы или коровы. Об уродце заботилась Герда, которая в последнее время была очень нервной.

О ней ничего не хотел слышать сын старосты, даже близко не подходил в их дому и не смотрел. А жаль, уродец был так похож на него, только глаза голубые, как у нее. Единственное, что Тере в ней нравилось. Наверное, эти глаза она бы забрала себе, как воспоминание и главной ошибке и прекрасное украшение. Маленькие глазки ее первенца, ненавистной дочери, которая не умерла в утробе и боролась за свою жизнь тут.

Жаль. Как жаль, что Герда вернулась тогда так рано и не прислушалась. Глупое, глупое дитя. Она пыталась видеть в этом младенце своего брата, но ничего от мальчишки в ней не было, лишь кровь убийцы и насильника.

— О, дорогая, ты вернулась!

Трия как всегда радостно всплеснула руками и подошла к ней, забирая корзину. Она потрогала скорее всего теплыми из-за печи руками щеки и лоб уродца, закутала ее плотнее и пошла обратно к печи. Промыла сразу же ягоды и положила их в несколько ёмкостей с еще не приготовленными пирогами. Сейчас все готовили пироги и украшали дома цветами, девушки шили новые платья, делали венки из подсолнухов или полевых цветов. Когда Тера спросила причину подобного поведения, Трия рассмеялась и ответила, что все готовились к Серату — празднику солнца. День солнца завтра и все готовились, Герда бегала к своему парню, заканчивала вышивку на платье. Даже Тере приходилось помогать.

Тера сняла шаль с плеч и невольно фыркнула, потому что ситуация показалась ей комичной. Уродец, лежащий в плетеной корзине на подоконнике, с которого в сказках волки или дети воровали пироги, и обычно у окна люди не ставили ничего. Но Трия и Герда были настолько уверены в безопасности младенца, что спокойно оставляли ее с Терой.

Наивные, какие они все глупые, да уродец? Ты такая же страшная, как твой непутевый отец и вырастешь такой же наседкой, которая будет думать лишь о замужестве и детях. Но не волнуйся, я избавлю тебя от этого бремени. Совсем скоро.

Тера еще раз провела пальцем по мягкой, нежной щеке и скривилась, когда получила в ответ улыбку.

— С тобой все в порядке? — неожиданно обеспокоенно спросила Герда. Девчонка подошла близко и посмотрела ей в глаза, чем сильно удивила. Такого она не позволяла себе никогда, даже когда Тера была глубоко беременна. Тера интуитивно понимала, почему та так тянулась к ней и больше не смотрела презрительно, почему иной раз прикасалась и так привязалась к уродцу.

Творение всегда любило своего творца.