Ей же это было лишь на руку, поэтому криво улыбнувшись, Тера проглотила раздражение.

— Почему ты так думаешь, милая?

— Ты странно смотришь до Айасель. Неужели тебе так неприятен ее ответ? Она же и часть тебя, тоже, — как-то растерянно сказала Герда, опуская взгляд, и вздрогнула, когда почувствовала холодные, тонкие пальцы, которые коснулись ее виска и убрали прядь волос за ухо. Потянули, заставляя поднять лицо и теперь Герда смотрела в голубые глаза, с наслаждением ощущая привычную легкость.

С наслаждением она прильнула к ладони и прикрыла глаза, отдаваясь этому чувству без остатка. Ей нравилось, когда Тера говорила именно так и только с ней. Нравилось ощущение особенности, какой-то уединенности, потому что Тера с другими не разговаривала. За это ей было простительно все. Однако что-то тревожное, крохотное и почти незаметное все равно появлялось, грызло изнутри. Чужие прикосновения дарили успокоение и ощущение защищенности, правильности происходящего.

Она настолько погрузилась в свою маленькую нирвану, что не сразу услышала слова.

— Ты ведь знаешь, как это тревожно, когда жизнь меняется. Она такая крохотная, что я боюсь ей навредить, но думаю, скоро страх исчезнет. Чтобы я без тебя делала, — ласково сказала она и погладила пальцем по щеке, хваля. Герда улыбнулась шире и быстро кивнула. Если в нее верили, то она поможет! Тера права и Айасель такая крохотная, маленькая, похожая внешне больше на отца чем на мать. Герда ей поможет.

Герда еще раз коротко прижалась к ладони Теры и быстро подошла к малышке. Укрыла ее плотнее, чтобы не заболела, погладила пухлые щечки и широко улыбнулась, когда та открыла глазки. Вновь появилась тревога и чем дольше она смотрела на ребенка, тем больше усиливался страх. Тряхнув головой, Герда взяла Айасель на руки и понесла кормить, не замечаю довольную усмешку Теры.

***

Голод вернулся.

Он преследовал ее пустотой в желудке и легкой слабостью, постоянной жаждой. Взгляд постоянно цеплялся за скот, который бабки выводили на поле. Потом за мясистые тела девок, которые медленно снимали шубы и наряжались, красили щеки и надевали лучшие платья. Она вновь ела почти за двоих, что вызывало подозрение и недовольство со стороны главы семьи, смотрела на ребенка с неприкрытым голодом и отвращением, когда никто не видел. Нет, та была слишком костлява, да и не хотелось такой смерти для пусть и ненавистного, но собственного уродца.

Тера терпела несколько дней, но однажды сорвалась. Обложив уродца, которого всегда клали рядом с ней, потому что спал лучше, подушками и одеялом, она незаметно вышла и передернула плечами, ощутив босыми стопами мокрую землю и колкую траву. Прикоснувшись к животу, Тера переждала тупую боль и медленно побрела к курятнику. После родов тело вернулось в норму быстро, ноги не дрожали, живот через несколько дней сдулся и единственное, что напоминало о прошедшем времени, так это ребенок и тупая боль в животе.

Иногда чуть сильнее, иногда почти незаметная, она преследовала ее так же долго, как и голод. Даже сейчас, ощущая легкую прохладу и слыша чавканье под ногами, смотря по сторонам в поисках людей или свечей в окнах, желудок ныл, словно не ела Тера долгое время. Скорее всего действительно не ела, потому что хорошо после приема пищи было лишь один раз. Тот самый раз на кладбище, где ей подарили второй шанс.

Подойдя к курятнику, Тера замерла, даже дыхание задержала. Вокруг тишина, лишь курицы и петухи сонно хлопали крыльями, а в доме неподалеку храпел мужчина. Идеальный момент, когда луна вышла из-за облаков и стало светло, потянула руку к дверце, через которую обычно доставали яйца. Зашипела от резкой боли.

— Ты, тварь подколодная, которая повадилась воровать наших кур, развернись! — прикрикнул мужчина за спиной и Тера напряглась всем телом. Это ее первый прокол. Она так и замерла на месте от сожаления, легкой боли в желудке и ледяного страха, который циркулировал по телу. Мужик тяжелой поступью подошел и на деревянной стене курятника Тера увидела собственный силуэт. — Это ты, девка. Тварь неблагодарная! Живешь на шее у добрых людей и кур чужих воруешь!

Тера выдохнула и медленно обернулась, смотря на него. Мясистый боров, от которого пахло жиром, чем-то кислым и хмельным. Почему же в доме кто-то храпел? Почему она не услышала чужого приближения и так легко подставилась. Под такого она даже под страхом смерти не легла бы. Оставался лишь один вариант выйти сухой из воды.

Убрав волосы за ухо, Тера посмотрела ему в глаза и неуверенно улыбнулась. Сказала ласково.

— Вы ошиблись. Я не воровала ваши кур. Я мимо проходила и увидела кого-то, вот и хотела отогнать.

Мужчина замолчал, держа на вытянутой руке керосиновую лампу. Смотрел на нее пристально и почти так, как смотрела Герда с Трией. Прямо в глаза, дышал медленно, и морщина между бровей разгладилась. Но ненадолго. Он вновь нахмурился и, казалось, раскраснелся от гнева.