Илзе даже не вздрогнул, когда Господин резко поднялся с места и махнул рукой, разгоняя всех. Не вздрогнул, ощущая руки в своих волосах, на шее и груди. Лишь гадал, что дальше будет делать Господин? Использует его, как иногда позволял себе или уведет обратно в подвалы? На самом деле Илзе уже морально был готов отдаться, перетерпеть, но вместо этого Господин взял тяжелую цепь, намотал на кулак и дернул. Илзе чувствовал себя дворовым псом, которого тянули за собой, почти волочили и ему просто не удавалось подняться на ноги. Поэтому он полз следом за Господином, стирая колени, смотрел преданно и умоляюще, пытался, вставал, но тут же падал и вновь проезжался боком по деревянным доскам.

Хороший мальчик, Илзе.

***

Младшая сестра Господина приехала в обеденное время.

Господин был так занят ею и своими делами, что в их камеру не приходил. Некоторых это радовало, ведь их кормили, пусть и скупо, не трогали, что не могло не радовать, но Илзе ощущал скуку. А еще холод, хотя на улице наверняка очень жарко. Он сидел на своем месте, иногда считал звенья цепи, которых ровно двадцать семь, и прислушивался к чужим разговорам. На самом деле рабы были теми еще сплетниками и всегда знали почти все и обо всех.

Многие их недооценивали, полагались на шпионов и слуг, но никогда не подкупали людей в ошейниках. Считали их куклами, ниже прислуги. Конечно, многие думали, что они никогда ничего не слушали и лишь подставлялись, выполняли приказы и носили еду. Говорили при них свободно, иногда даже не таясь, потому что знали — их легко убить. Таких не искали.

За ними сегодня не присматривали, хотя Илзе был уверен, что у двери с другой стороны кто-то стоял. Все заняты младшей сестрой Господина — леди Катариной. Средней из сестер. Даже рабы о ней говорили и особо смелые, любопытные забирались друг другу на плечи, выглядывали в окно. Но видели лишь проезжающую карету и слышали громкие голоса слуг. Многие расстраивались, потому что эту девочку любили многие. Добрая, нежная, она улыбалась даже рабам и иногда их гладила, часто читала и подкармливала. Хотя любили ее все же за разные поступки. Кто-то за внимание, кто-то за хорошее отношение, за слова или еду, а кто-то просто смотрел на нее и воскрешал образ в голове.

Илзе любил ее за все вместе и часто представлял в моменты боли и печали. Ее длинные каштановые волосы, всегда забранные в высокую прическу с несколькими выбивающимися прядями. Тонкую, длинную шею, опоясанную атласной лентой, острые ключицы и светлые платья с пышными юбками. Всегда многослойными и какой-то вышивкой по подолу. Она была похожа на прекрасных фей, которых часто рисовали в книжках. Такая же легкая, изящная и прекрасная во всех смыслах. А еще чистая, наивная. Она до сих пор не понимала и не принимала классовое разделение, пила и ела без опаски, влюблялась в красивых людей. Это умиляло, а Господина злило.

Вторую сестру, самую младшую — Миель, воспитывали няни и свихнувшаяся тетка. По слухам, они жили на краю леса и почти не выходили из особняка, окруженного деревянным забором. Маленькую наследницу обучали грамоте, этикету и умению держать себя на публике, потому что через некоторое время ее должны были представить обществу. Скорее всего Господин возлагал на нее большие надежды, потому что часто в разговорах упоминал о политическом договоре между Карнуэль и их семьей. Наверняка он рассчитывал на определенную последовательность несчастных случаев, в результате которого его маленькая сестренка займет трон, а он станет регентом. Почти правителем.

Третья сестра Господина — леди Галатея уже несколько лет принадлежала роду мужа. Тоже выгодному Господину. На самом деле Илзе до сих пор не знал, живы ли их родители и как относились к подобным отношениям, но это уже не его проблемы. Галатею он видел лишь раз и тогда почти влюбился, потому что она была так похожа на Катарину, но более старшую версию, величественную и статную. Она носила платья с корсетами и пышными, многослойными юбками. Всегда подчеркивала свои достоинства, надевала украшения и улыбалась снисходительно. Леди Галатея их недолюбливала, но терпела и некоторых даже брала себе, когда гостила во дворце.

Их не выпускали из комнаты три дня. Один раз одного из рабов, уже взрослую девушку вызвали к себе, после чего вернули глубокой ночью, когда все спали. Никто не спрашивал, что произошло и почему та молчала, кусала подушку, тихо подвывая. Не спрашивал, потому что знали и немного злились. Все уже привыкли к такому образу жизни, некоторые только так и жили, никто почти не плакал, предпочитая все держать внутри.

Лишь на четвертый день, когда жаркое солнце прямоугольником легло на каменный пол, их выпустили на прогулку. Сняли цепи, но оставили массивные, железные ошейники. Это казалось даже смешным, потому что почти всех их знали в лицо. Особенно стареньких, тех, кто много раз помогал на кухне, висел на столбе в качестве наказания или ходил с Господином на приемы. Их всегда выводили в дальнюю часть сада, с одной стороны отгороженную высокой, каменной стеной, с других стороны кустами, деревьями и зеленым лабиринтом.