На ноги он встал лишь спустя несколько дней. До этого ему помогали слуги, доводили до горшка, но не дальше, приносили еду. Точнее приносила ее в основном Катарина, которая улыбалась при этом счастливо, кормила его с рук, целовала коротко, но не напирала, потому что видела и знала, что ему все еще плохо. Они не говорили много, потому что Илзе было тяжело, а Катарина лишь вздыхала.

Подобное времяпрепровождение его напрягало. Потому что если с Господином он знал, что делать и чего ожидать, то Катарина его пугала. Еще его немного напрягало и настораживало отсутствие тяжести на шее.

Он был свободен, но свободу эту не чувствовал.

Когда он самостоятельно встал, Илзе почти расплакался от радости. Вздохнув прерывисто, он неловко прижался плечом к стене, пережидая дрожь в теле. Свободные штаны и рубаха не доставляли дискомфорт, а вот тело чувствовало себя несколько странно. Непривычно. Илзе чувствовал себя маленьким ребенком, который только делал первые шаги.

Шел Илзе медленно, опираясь на стену, от помощи слуг отмахивался, лишь один раз спросил направление. Катарины рядом не было и это даже радовало, потому что от ее общества он устал. Шел Илзе долго, но в конце концов остановился в дверях, вдыхая свежий чуть прохладный запах травы и чего-то давно забытого. Посмотрев на открытое пространство перед собой, увидев яблоневый сад вдалеке, кусты роз и полное отсутствие стен, он так и осел на пороге. Не только потому, что ноги уже не держали и тело протестовало, но и потому, что этого было слишком много.

Много свободы. Никаких надсмотрщиков, стен и кандалов. Не было больше камер, Господина, который возвышался над ними всеми. Приказам которого они следовали беспрекословно. Нет. Этого больше не было. Конечно, его терзали страхи, неопределенность порой беспокоила, но Илзе повезло. Умерев — он обрел долгожданную свободу.

Воздух казался самым вкусным и прекрасным нектаром, лучше самых дорогих и изысканных вин. Сейчас весь мир казался ему новым и прекрасным, словно впервые увиденным. Идеальным. Его радовало шуршание листвы, колкость травы, которую Илзе ощущал ступнями, голубое небо и это все так контрастировало с тем ужасом, в котором он умирал. Момент, как экскременты, которые слуги выбрасывали в яму позади дворца, поглощали его, забивались в нос и рот − снился теперь в кошмарах.

Поэтому Илзе невольно вздрогнул, когда на его плечо опустилась чья-то рука. Невольно вспомнились все те мужики, которые сменяли друг друга на посте охранника. Сменяли друг друга по разным причинам, но никто, кроме самого последнего и рослого не оставался надолго. У того просто не вставало на них или ему работа важнее. Илзе не знал этого, но сейчас почему-то рука показалась очень большой, а воспоминания неприятными.

Однако, когда он резко обернулся, то невольно выдохнул. Катарина. Никакой опасности. Сердце все еще билось быстро и тяжело, било по ребрам, а в голове стоял образ охранника и Господина. Но это была всего лишь малышка Катарина в странном, непривычном светлом платье с корсетом, которое приподнимало ее небольшую грудь. Высокие прически она тоже редко носила, а сейчас ее слишком длинная шея казалась только длиннее.

− Ты чего не в комнате? — немного обеспокоенно и недовольно спросила Катарина, все еще стоя рядом. Если Илзе это и смутило, то немного и он быстро об том забыл. Она погладила его по затылку и вновь укорила его. — Я испугалась, когда не увидела тебя в комнате.

− Хотел подышать воздухом. Мышцы болят, нужно больше ходить, − спокойно сказал он и невольно в страхе посмотрел по сторонам. Опасности не было. Тут Илзе вновь вспомнил свой главный страх. — А… Кхм. Где Господин?

Катарина выглядела очень удивленной и немного уязвленной. Она поджала губы и отстранилась от него, что было даже хорошо. Потому что ее близкое присутствие тоже напрягало, словно она стала тем самым охранником из подвала. Но Илзе об этом не думал, потому что Катарина никогда не была деспотичной и слишком любила его. Почти боготворила. Но все равно страх оставался. Катарина же его, словно не понимала и обижалась на его недоверчивость.

− Илзе, любимый, не говори так больше. Твое недоверие ранит меня. Я не отдам тебя брату! Он даже не знает о том, что ты выжил, поэтому не волнуйся. Положись на меня!

И он почти ей верил, потому что Катарина никогда его не обманывала. Однако больше никому Илзе не верил полностью, потому что ему слишком часто врали. Поэтому он больше не вспоминал Господина и медленно отучивался так его называть, потакал желаниям Катарины, которая ходила за ним хвостиком, ухаживала и сильно обижалась, когда он делал что-то сам.