Садовник некультурно хрюкнул и выпустил мешок их рук, отчего тот упал на плотную, мокрую землю. Тера поджала губы, недовольно смотря на мужчину, а потом обратила внимание на мешок, который извивался, подпрыгивал на месте, лая от страха. Зовя на помощь. Потом появился черный, маленький носик, черная мордочка с висячими ушками, слабые лапки и поникший хвостик. Маленькое, пухлое создание, которое в страхе осматривалось по сторонам и скулило, покорило ее сердце. Мама никогда не разрешала ей заводить домашних животных, не переносила их запах и слюни, всегда кривилась, когда слышала лай и мяуканье. А Тера хотела, очень хотела и несколько раз ругалась с родителями, но быстро успокоилась, когда получила деревянной линейкой по спине и рукам.

Сейчас мамы не было. Она была почти полностью предоставлена себе и не собиралась отказываться от желаний. Присев перед испуганным щенком, отчего подол платья раздулся и неровными складками опустился на грязную землю, и протянула руку. Щенок лишь зарычал на нее недовольно, и словно сжался весь, подобрался.

— Малыш, не бойся, — как можно ласковее произнесла она и улыбнулась, всматриваясь в собаку. Полностью черный, с висящими ушками и складочками, он напоминал ей слишком много различных пород, все из которых потом вырастали в больших псов. Ему от силы была неделя или чуть больше, однако глаза-бусинки смотрели настороженно и словно сканировали, заглядывали под самую кожу.

Он принюхивался, подходил на несколько сантиметров, потом опять отходил, рычал. Слуга за спиной переминался с ноги на ногу, отчего крупные капли иногда попадали на тело Теры, впитываясь в ткань платья или растрепанные ветром волосы, закатывал глаза недовольно. Он не понимал, почему они сейчас стояли на холоде, почему жена господина пачкала свое платье и не разрешала утопить мелкое недоразумение? Ошибку природы, которую принесла в их особняк какая-то шавка.

Так прошла минута, вторая, третья. Щенок успокаивался медленно и словно неохотно, принюхивался и в конце концов подошел. Уткнулся мокрым, холодным носом ей в ладонь и дернул головой, напрашиваясь на ласку.

— Хороший, мальчик.

Тера улыбнулась так широко, что заболели щеки и потрескались губы, но в этот момент она была по-настоящему счастлива. Мягкий, теплый, дрожащий, он тянулся в поисках защиты, которую она с радостью дарила, прижимая к стремительно намокающему корсету. Скорее всего платье придется долго стирать или вовсе перешивать, но она не жалела.

— Госпожа, пора возвращаться.

Этого женщина боялась сильнее всего. Встав с щенком на руках, Тера последний раз посмотрела на пыльный мешок, отвратительного болотного цвета, развернулась, и пошла обратно в особняк. Ей предстоял долгий разговор с супругом, которого придется упорно уговаривать. В особняке у порога уже стояли слуги и Марта, которая незамедлительно сняла с себя шаль и накрыла ей плечи дрожащей и растрепанной хозяйки. К ней тут же подбежал неизвестный мальчика, который помог снять грязную обувь, обтер ее ноги мокрым полотенцем и поставил перед ней мягкие тапочки. Он сделал это так быстро, что Тера не успела ничего сказать, лишь посмотрела в ответ на придирчивый взгляд Марты и услышала тяжелый вздох.

— Господин вернулся.

Во рту появился металлический привкус от кровоточащих ранок на губах. Вернулся. Как она хотела его не видеть, не ощущать, не знать. Но Освальд был рядом, в этом особняке, его клеймо висело неподъемным грузом на безымянном пальце. Без его одобрения щенка придется отдать, а Тера впервые этого не хотела. Очень не хотела. Поэтому прижав маленькое тельце к себе плотнее, тряхнула головой и приосанившись, пошла к супругу.

Освальд обнаружился в своем кабинете, не закрытом. Тера пораженно посмотрела на массивный дубовый стол с черным телефоном в самом углу, большой книжный стеллаж с потрепанными, старыми корешками, смотрящими на пустую белую стену с небольшой картиной в самом углу. Освальд стоял у окна и расстегивал запонки на стерильно белоснежной рубашке.

— Освальд, — неуверенно позвала его Тера и тут же передернула плечами. Супруг выглядел уставшим и раздраженным, а когда увидел щенка, который крутил головой по сторонам и принюхивался, то и вовсе сильно разозлился. Желваки носа трепетали, словно Освальд принюхивался и запах ему явно не нравился, как и вид самой Теры. — Прошу, давай оставим щенка?

— Он грязный. Отвратительный разносчик заразы, — угрожающе сказал он и скривился. Освальд ненавидел собак и остальных мелких живностей, которые годились лишь на эксперименты. Поэтому требовал уничтожать всех животных, а этого удавить не успела. Жаль.

Массивный, большой и опасный Освальд, у которого очень тяжелая рука. И кожа пахла формалином, книжной пылью, мылом, лекарствами и всегда была гладкой и сухой. Он смотрел на нее угрожающе, не скрываясь и не врал больше, потому что не было больше смысла. Под этим взглядом, Тера чувствовала себя маленькой и жалкой, оголенной. Она хотела сбежать, как делала это всегда, спрятаться от супруга и не показываться ему на глаза, однако на руках сидел щенок, который настороженно смотрел на Освальда.

Неожиданно щенок зарычал, оскалил мелкие клыки. Это удивило не только саму Теру, но и Освальда. Вот только если она радовалась, то супруг злился, скрещивал руки на груди. Очень злился. Чтобы не нагнетать обстановку, она погладила щенка между ушей.

Прошу, не провоцируй его, маленький.