огромному дворцу, стоящему в отдалении. — Эй, ты! — крикнул он крысоиду, на котором проехал в Игольное Ушко, — А ну, в позу раком, становись! Крысоид безропотно подскакал к Патлатому, встал на четыре кости и подполз между расставленными ногами Богова Сына. — Подъем! — скомандовал Патлатый, и крысоид поднялся. Теперь у него на плечах плотно сидел Богов Сын, держась за уши крысоида. — Так, пацаны, — обратился Патлатый к Путникам, — спасибо за компанию, приятно познакомится и все такое. Вам, кстати, куда надо-то? — Мы вааще к Интерфейсу Богов собирались, — робко сообщила Машка. — А сюда за припасами зашли. А еще нам надо рецепт на Фиал Вечности! — внезапно выпалила Машка, случайно вспомнив поручение Горыныча. — Окей, герлица, — выпишу я вам и рецепт, а потом путь сокращу — прямо к Повелителю Смещения подкину. И Патлатый, сорвав с неба белое облачко, что-то нацарапал на нем ногтем мизинца и протянул листочек Машке. — У Ахмета отоварь, — посоветовал он Машке, — а листок пусть себе возьмет для оплаты. Машка неуверенно взяла облачко, превратившееся в лист бумаги, и прочитала рецепт. Там корявыми буквами было написано: — «Фиал Вечности, 1 шт. 200 мл» Ладно, — сказала она, — я щас. — Саша, пойдешь со мной? Вепрев пожал плечами и вместе с подругой пошел в шалман Ахмета, который, завидев в руках Машки рецепт, позеленел от ужаса и заблажил: — Вах, вах, вах, чито хочишь, ханум? — Тут написано! — ответила Маша, протягивая листок. Ахмет прочитал рецепт, икнул, но беспрекословно полез под прилавок и извлек из-под него флакон, похожий на тот, в которых в доисторические времена продавали одеколон Шипр. На этикетке значилось: «Фиал Вечности, 200 мл, отпускается строго по рецепту!» — Ладно, — сказала Маша, — а в уплату можешь листок этот забрать. Ахмет торопливо закивал и вручил Маше двухлитровую бутылку водки. — Премия лучшему покупателю! — торжественно заявил он, и добавил, — захады всегда, ханум, у Ахмета все есть! — Ладно, — повторила Маша, вручая бутылку водки приятелю, — пошли, Шурик, нас ждут. И молодые люди вышли из шалмана к ожидающей их кучки путников. Очевидно было, что они пропустили еще по одной, поскольку непрерывно хохотали под анекдоты патлатого. Завидев парочку, Патлатый оборвал разговор на полуслове, снова взобрался на своего верхового крысоида, и заявил: — Ну, пока! Приятно было познакомиться! — и в который уже раз ловко сорвал окружающий пейзаж как отсохшие обои, смотал их в рулон и тотчас исчез, умчавшись незнамо куда в окружении строя Ассенизаторов. Люди и переминавшийся возле ящика Столбовой водки крысоид обнаружили себя в длиннющем коридоре, кое-как освещенном огоньками от масляных плошек, тут и там прикрепленных к корявым стенам. Дорогу им перегораживал огромный камень, перед которым торчало какое-то сооружение, отстоящее от камня примерно на метр. Сооружение походило на корявую палку высотой метра два, на которую кто-то насадил здоровенный кусок гнилого сырого мяса с двумя красными крысиными глазками сверху. Вместо рук с палки свешивалось множество извивающихся плетей с утолщениями на концах, — Вепрева аж передернуло: — Это че за Люля Кебаб? — изумился он, и, обернувшись к Бусыгину, спросил — это, что ли, твой Интерфейс Богов, козел блекотный?! — Да нет, — махнул рукой Бусыгин, — Это и есть он, Повелитель Смещения! — Ладно, посмотрим, чо там как, — буркнул Шурик и принялся внимательно оглядывать конструкцию. В метре за «палкой» с Люля-Кебабом в преградившей путь стене находилась ниша глубиной метра два, и в нише той на высоте человеческого роста виднелось мутное оконце размером с форточку (сначала Вепрев и впрямь принял его за форточку, и, было, обрадовался). Под этой «форточкой» торчала ручка, очень похожая на те, что в доисторические времена использовались шоферней для завода автомобилей. — Эт чо за хрень такая? — поразился Вепрев, указывая на ручку, — типа, заводной ручки, что ли? — Вепрев зашел в нишу и слегка подергал последний шанс древних водил с севшим аккумулятором, — может, покрутить? — И чо будет? — опасливо спросила Машка. — Хуй его знает, — задумчиво ответил Вепрев, — а что еще можно сделать с рукой? — По-моему, это какая-то кофемолка, — с сомнением протянул Семенов, — У моей бабки такая же была, с гучкой… — А может, лучше обойдем как-то? — предложила Маша, — хотя… не, не пройдем, — протянула девица, оглядев плотный стык камня со стенками тоннеля. — Ну а ты что скажешь, дедуля? — спросил Вепрев у Бусыгина, который по обыкновению захрапел, привалившись к корявой стенке. — А, что? — с трудом очнулся старикашка, и вдруг взревел: — Огонь с левого фланга!!! — Чо делать, спрашиваю — раздраженно бросил Вепрев, — а то завел, понимаешь, Иван Сусанин! Старикашка встряхнулся и, придя в себя, непререкаемым тоном заявил: — Сам Сусанин! Один путь — давай, крути ручку эту, что из стены торчит. — За этим Люля-Кебабом, что ли? — спросил Вепрев. — А он не будет кусаться? — Не боись, — успокоил старикашка, — у него и зубов-то нетути. — Саш, а может, через окошко это надо пролезть? — предложила Машка, указывая на форточку, торчавшую в нише над заводной ручкой. Вепрев с сомнением глянул в нишу, и, осторожно обойдя Люля-Кебаба, приблизился к «форточке». На оной форточке не было никаких ручек, замков, и прочих запоров — просто кусок мутного стекла, вмурованный в стену. Вепрев постукал кулаком по этому «стеклу» — оно звучало как барабан, но сколько Вепрев ни стучал — окно оставалось целым. Видимо, оно было крепким, словно бронебойное. Привстав на цыпочки, математик попробовал разглядеть помещение за окном. Снова неудача — «форточка» оказалась совершенно непрозрачной, только на самом «стекле» была нарисована какая-то мутная, словно смазанная, картинка. Глаза Вепрева забегали по сторонам, в поисках выхода, и снова остановились на ручке. Внезапно в голове блистательного математика мелькнула тупая мысль: — «Не может быть» — сказал Вепреву внутренний голос, — «штоп ручка просто так торчала! За каким тогда хуем ее повесили? Может, прав старый хрен — крутануть как следует, заведется мотор, так и поедем типа как на такси?». И блистательный математик решился. — Ладно, не хуй рассусоливать! — решительно произнес Вепрев. С этими словами он взялся за ручку и резко крутанул по часовой стрелке, как он когда то заводил в деревне древний дедовский Москвич 402, собираясь съездить в магазин за водкой. Ручка с хорошо слышимым завыванием легко прокрутилась, и тотчас Люля-Кебаб ожил: крысиные глазки сверху куска мяса полыхнули рубиново-красным светом, а плети, свисавшие с него, ожили и принялись размахивать по сторонам. Вепреву едва удалось увернуться от одной из этих плетей; он успел только краешком глаза заметить, что на конце плети находится отнюдь не шарик, а змеиная голова с высунутым раздвоенным язычком и двумя огромными клыками. Вскоре беспорядочное перемещение «плетей» прекратилось. В некий неуловимый момент они вцепились в край камня, преградившего путникам дорогу, и замерли. — Размахался, пидор! — погрозил Вепрев кулаком Люля-кебабу, — чуть не хлестанул! Теперь и выйти страшно! — А ты понизу, — ласково посоветовала Машка, — у него руки до земли не достают. Действительно, хотя руки-плетки твари легко дотягивались до оконца и торчащей под ним заводной ручки, до земли они не доставали. — Я лучше проползу… — решительно проговорил Вепрев, и, не говоря более ни слова, бухнулся пузом на грязный камень, и подполз по-пластунски к основанию твари. Вблизи стало видно, то эта тварь более похожа на какое-то дерево, поскольку от ствола в подиум отходило множество мощных корней. — Это прям-таки какой-то цветок душистых прерий, — сообщил он Машке, — эх, мне бы пилу сейчас! Внезапно в куске тухлого мяса на палке прорезался рот, и Люля-Кебаб заговорил скрипучим голосом: — Ты, оннако, паря не базарь, а ручку крути плавнее! Чай не Москвич твой гребаный! — Че? — поразился Вепрев, — слышь, мать, оно говорить умеет! — Не оно, а Повелитель Смещения! — по-прежнему скрипучим голосом заявил Люля-Кебаб, — но, ваще говоря, Вепрев, мне имя Люля-Кебаб нравится. — Ты чо, типа мои мысли читаешь? — поразился экс-математик, — не, ну ващееее… — Дык у тобя и мыслей-то нетути, паря, — добродушно сообщил Повелитель Смещения, — так, мельтешня. — Ладно, — махнул рукой блистательный математик, — чо ты там нащет ручки-то? — А ты, паря, покрути в обратную строну — увидишь, — радушно предложил Люля-Кебаб, — Тока легче, легче! — Ладно, хули базарить! — решительно произнес Вепрев, зашел в нишу и попробовал плавно покрутить ручку против часовой стрелки. Против его ожиданий сделать это оказалось совсем нетрудным, в отличие от дедовского москвича, завести который было сущей пыткой. В «форточке» над ручкой поплыли какие-то мутные картинки. Почти сразу же он услышал за спиной удивленные возгласы путешественников. Оглянувшись, Шурик заметил, что огромный камень, преградивший им дорогу, пополз вперед по дороге, удаляясь от кучки путников. Вепрев отпустил ручку. Однако движение камня не прекратилось и Шурик, оглядев свое хозяйство, обнаружил, что плети-змеи, вцепившиеся в камень, постепенно вытягиваются из Люля-Кебаба, проталкивая его вперед. — Ага, понял, — заявил экс-математик, — давайте ко мне, прокатимся! Тотчас вся компания сбилась в нише возле Вепрева и плавно поехала вперед стараниями Люля-Кебаба. Сзади безропотно подпрыгивал на хвосте крысоид с ящиком Столбовой на плечах. — Ой, Саш, ты прям гений, — восхитилась Маша, — только куда он нас вывезет? — Не робей, внучка, тут дорога одна — успокоил Машку Бусыгин, — до Интерфейса доедем — и все. Стоп машина. Минута тянулась за минутой, и путники, скучая, принялись глядеть в форточку. Однако там только неторопливо ползли однообразные мутные картинки, похожие на набегающую под колеса дорогу. — Слышь, изобретатель, — внезапно обратился Вепрев к Бусыгину, — а чем этот Кайфолом занимается? — Дык ты же видел, — удивился старикашка, — кубики эти стругает, они Золотыми Глюк-Фишками зовутся. — И что с ними дальше? — настаивал заинтригованный математик. — А дальше, — наставительно произнес Бусыгин, — он в корзинке, что под ним стоит