ка решительно зашагала к странному сооружению. Вепрев, пожав плечами, последовал за ней, оставляя ребристые отпечатки своих сапог на ровном полу, покрытым толстым слоем пыли. Вблизи кольца показались ему весьма странными, и почему-то внушали смутный страх. Толщиной они были около метра, а их поверхность была густо усыпана крупными бугорками чешуек, и что-то смутно напоминала. Внезапно Шурик вспомнил, где он видел такие чешуйки. — Маша, стой! — воскликнул вдруг он, хватая подругу за руку, — да ведь это же змеи! Змеи! Машка остановилась, и с любопытством, смешанным со страхом, уставилась на то, что сначала они приняли за кольца. — И точно, змеи, — прошептала она, — ну и громадины! В самом деле, кольца, окружавшие «подиум» оказались змеями, они были неправдоподобно огромными, их мощные, упругие тела туго навивались друг на друга, не оставляя между собой и «подиумом» ни малейшей щели. — Саша, ты только посмотри, на них что-то нарисовано! — воскликнула девушка, указывая пальчиком на тело крайнего чудища, — как будто головы! И камешки какие-то, вроде, драгоценные! Вепрев наклонился, и пригляделся к шкуре чудища. Действительно, каждая чешуйка на спине гада важно поблескивала желтоватым цветом, словно была сделана из золота, и в ее центре сиял тщательно ограненный драгоценный камень. Издали чешуйки сливались в причудливую мозаику, в которой можно было угадать изображения голов мужчин и женщин всевозможных возрастов и рас, с самыми замысловатыми прическами и головными уборами, а то и вовсе без них. Маша наклонилась, и попробовала оторвать от одной из чешуек крупный камень, искрящийся как бриллиант. Но не тут-то было — огромное тело змеи внезапно резко дернулось, едва не сбив Звереву с ног. Она с визгом отскочила в сторону. — Она живая! — воскликнула она, — Шурик, она живая! — Ага, — согласился экс-математик, — потому и дергается. Ты, небось, тоже бы задергалась! — Тоже, сравнил меня с какой-то змеей! — обиделась Зверева. — Ну, ладно, ладно, — примирительно сказал Шурик, — не сердись. Мне вот интересно, чьи это головы на спине нарисованы? — Откуда мне знать? — фыркнула Маша, — может, это здешние святые. Вон, смотри, у второй на спине вроде туловища изображены, — показала девушка, — а дальше не понять, какая-то ерунда. В самом деле, узоры на спине третьей змеюки изображали посохи, ступы, старые сумки, ветки деревьев, платки и прочую рухлядь непонятного назначения, а у той, что плотно окольцовывала круглую площадку, можно было с трудом различить непонятные знаки, похожие на какой-то ребус. Там были лестницы, метлы, облака, ладьи, струи дождя, вихри торнадо, колесницы, и еще какие-то совсем уж диковинные символы. — Да, непонятно, — согласился Шурик, — Ну, да ладно, пошли на их головы посмотрим. Только ты не трогай, а то еще укусит. Молодые люди двинулись в обход змеиных колец, с опаской держась в стороне, и скоро приблизились к той части, что была ближней к постаменту с загадочной статуей. Там покоились головы огромных рептилий, и, увидев их, Шурик и Машка замерли, потрясенные небывалым зрелищем. — Не, ну ваще-е-е-е, — протянула Зверева, — это как такое может быть? Зрелище было необычным — огромные головы змей держали в своих устрашающих пастях собственные хвосты, как будто каждая гадина вознамерилась сожрать саму себя. Пара желтых, немигающих глаз размером с пачку сигарет, пристально смотрела перед собой, как будто не замечая происходящего. Из широко разинутого зева торчали клыки размером с саблю, а на кончике морды каждой рептилии находился роговой выступ, похожий на золотую рукоятку с рубином на конце. В самом центре плоской треугольной головы каждого чудовища красовалось одно из тех изображений, что и на их спинах. — Да, впечатляет, — согласился Вепрев, — это они что, типа сами себя лопают? Машка нервно хихикнула, и собиралась что-то ответить, но тут Вепрева внезапно осенило: — Слышь, Маша, — воскликнул он, — а ведь эта штука похожа на какую-то шкалу! Ну, змеюки как бы крутятся, и что-то там происходит… — Как крутятся? — недоуменно спросила Зверева, — они же самих себя сожрут! — А вот посмотрим! — лихо заявил Вепрев, и, ухватив крайнюю гадину за рог на голове, попробовал повернуть ее тело вперед. Неожиданно та послушно задвигалась, ее тело начало извиваться, как будто заглатывая хвост, но и хвост, в свою очередь, стал с шуршанием выползать из пасти, так что голова оставалась на своем месте. — Саша, а у нее картинка на башке меняется! — воскликнула Машка. — Точно, — согласился экс-математик, — я ж говорю, вроде шкалы. — И на фиг она нужна, эта шкала? — недоуменно спросила Машка, — ничего ведь не поменялось! — Ну, может, не туда крутил… — неуверенно возразил Шурик, не желая сдаваться. — А вот щас проверим. — И Шурик попробовал покрутить змею в обратном направлении. Однако ничего не произошло — рептилия неподвижно лежала на месте, только пару раз моргнула своими зенками. — Ну, ладно, пошли дальше, — предложил он. — Может, еще что-то надо покрутить. Парочка все так же осторожно отошла от головы, и тут же увидела небольшую ажурную лесенку, ведущую на «подиум». Лесенка сама по себе была настоящим произведением искусства — легкая, изящная, как будто сотканная ювелиром из тонких, как паутина, золотых проволочек, и усыпанная блестками драгоценных камней. — Ну, вот, я же говорил, — обрадовался Зверев, что там наверху-то? — он поднялся на пару ступенек, и заглянул на площадку. — Точно, какой-то треугольник. Может и там надо что-то покрутить? — Дай посмотреть, — жалобно потребовала Машка, — ты уже крутил, я тоже хочу! Шурик неохотно спустился, уступая место подруге, и та легко взбежала на круглую площадку диаметром метров в пять. Поднявшись, она глянула в центр «подиума» и тут же восторженно ахнула — там красовался правильный треугольник, выложенный сверкающими зелеными изумрудами, а в его углах зловеще поблескивали огромные, размером с кулак, рубины. — Ну, Вепрев, — восторженно воскликнула Маша, — да тут такое богатство, что нам и всем нашим детям и внукам хватит! — А что, у нас будут дети? — заикаясь от страха, спросил Шурик, побледнев от такой ужасной мысли. — Причем тут ты? — огрызнулась Маша, сверкнув сверху глазами на приятеля, — тоже мне, жених! — Ладно, ладно, — примирительно сказал дворник, — че делать-то будем? Людей тут нет, одни змеюки. Как выбираться — непонятно. Змей крутить, что ли? Однако Машка, которой было и страшно, и интересно одновременно, пропустила слова приятеля мимо ушей. Любопытная девушка подошла к центру площадки, присела на корточки, и принялась с любопытством рассматривать необычный треугольник. Потрогав рубины, она попыталась выколупнуть один из них. Тот, однако, даже не шелохнулся — все было сделано на совесть, в расчете на века. Разочарованно вздохнув, Зверева поднялась на ноги. — Ну как, озолочение откладывается? — с ехидцей в голосе спросил Шурик. Маша махнула рукой, и бессознательно сделала шаг вперед, ступив в самый центр треугольника. — Не вытащ… — начала было она, но в этот момент рубины по углам треугольника вспыхнули ослепительным кроваво-красным цветом, по изумрудным камням волнами побежали зеленые огоньки, а на стене напротив «карусели», как будто ниоткуда, появилось огромное зеркало, красиво обрамленное литой золотой рамой. Несколько секунд поверхность зеркала волновалась, словно речная гладь от брошенного камушка, затем полыхнуло ослепительно-ярким светом и успокоилось. Ошеломленная Машка глянула в зеркало, и обомлела. Зеркало во всех подробностях отражало странный зал со всем его одержимым, но на том месте, где должно было стоять её собственное отражение, на девушку взирал скособоченный зверообразный мужик с бородой лопатой, горящими безумными глазами, и руками, достающими до пола. На лохматую голову мужика был напялен череп какой-то рогатой твари. — Ой, — испуганно взвизгнула Маша и опрометью сбежала с площадки. Действо тотчас прекратилось — рубины начали медленно гаснуть, а зеркало растворилось в стене, как будто его и не было. — Шурик, что это? — дрожащим от ужаса шепотом спросила Машка, вцепляясь в руку Шурика, — что это было? Шурик, напуганный не меньше подруги, уже открыл было рот, чтобы ответить, но внезапно его прервали мерзопакостные чавкающие звуки со стороны алтаря. Вздрогнув, молодые люди повернулись, и в полном обалдении увидели, что статуя старикашки на троне начала оживать. Сначала его формы слегка оплыли, словно скульптура превращалась в кусок мокрой глины, затем размякшая фигура, издавая те самые противные чавкающие звуки, пошевелила руками, покрутила головой, и, наконец, повернула свою безобразную морду в сторону вконец очумевшей парочки. Тут же веки его глаз размером с чайные блюдца поднялись, и на Шурика с Машкой уставились два рачьих глаза. Маша взвизгнула, и, следуя врожденному женскому инстинкту, моментально спряталась за Шуриком, а тот подобрался, ожидая самого худшего. Однако оживший истукан не проявлял враждебности, напротив, его отвратительная морда осклабилась в доброжелательной улыбке, и статуя, разлепив огромный рот, приветливым тоном произнесла, причмокивая огромными, как подушки, губами: — Привет, ребята! Желаете позабавиться? Все еще пребывая в некотором обалдении, молодые люди подошли поближе к громадной фигуре и поздоровались. — Ээээ… здравствуйте. А кто вы? — спросил дипломированный дворник. — Я — Творец Примитивов, — гордо изрекла скульптура, и многозначительно кашлянула, словно ожидая оваций. — Че? — удивленно спросил Шурик, — че еще за примитивы? Творец Примитивов, не дождавшись аплодисментов, разочарованно вздохнул, поерзал на своем Троне, заложил ногу на ногу и облокотился. Устроившись поудобнее, он вытащил из складок балахона грязный носовой платок, оглушительно высморкался, и с нескрываемым любопытством глянул на экс-математика. — Примитивы, молодой человек, это…. — Творец задумался, почесал пятерней за огромным ухом, и напялил на лицо глубокомысленную мину, — ну, скажем так, это упрощенные версии богов, чтобы тебе было понятнее. — Это в каком смысле упрощенные? — полюбопытствовала Машка, высовываясь из-за спины Шурика. — В прямом, барышн