Вепрева, и ворчливо поинтересовался: — Ну, а вы как, юноша? Будете перевоплощаться? Вепрев поежился. В примитивы ему как-то не хотелось, ну — никак не хотелось, а хотелось хлебнуть пивка в любимом заведении у тети Нади, а затем залезть в свою берлогу и поползать по Интернету, или посмотреть телевизор. Но все эти прекрасные вещи были так далеко! — А можно потом? — спросил он Эрдрума, — в смысле, записаться в эти… примитивы? — А чего ж нельзя, можно, — покладисто согласился старец, которому, видимо, лень было самому крутить змеюк. — Вот, посмотри пока, как твоя подруга будет народ колбасить, — предложил он, и, мерзко хихикая, ткнул скрюченным пальцем на зеркальное полотно, после чего и сам с нескрываемым интересом уставился в него… sss Денек выдался самым обычным. Как всегда, по Невскому струился поток машин, торопились по своим делам прохожие, слышался гул голосов, звонки мобильных телефонов, сигналы автомобилей, и также, как всегда, деловито помахивал полосатой волшебной палочкой старшина милиции Панас Петрович Гавриленко. Сегодня Петровичу везло. С каждым взмахом волшебной палочки незадачливые новички-водители, лихачи за рулем, приклеившиеся к мобильнику гламурные девицы и нервные дамочки неопределенного возраста послушно останавливались и безропотно отстегивали старшине причитающуюся дань, не требуя сдачи. Кошелек старшины потихоньку толстел, и Петрович уже довольно жмурился, как обожравшийся сметаной кот, мечтая о горячей солянке на ужин в мастерском исполнении супруги Марьи Сергеевны. Неподалеку была припаркована девятка, в которой терпеливо дожидался своей очереди напарник Петровича — молодой, подающий надежды сержант Костик. Пока что он, сидя на водительском месте, пытался целиком запихнуть в рот огромный бутерброд с кольцом колбасы. Но то, что Костик увидел в следующий момент, заставило его застыть как изваяние с разинутым ртом — небо над каменной громадой Казанского Собора, скованное непробиваемым покровом свинцовых туч, внезапно вспорола вспышка молнии. Тут же, словно залп сотен орудий, грянул раскат грома, и в тучах прорезалась вращающаяся с бешеной скоростью воронка, из которой стала медленно выползать огромная пылающая лестница. Залпом проглотив бутерброд, Костик выскочил из машины и заорал напарнику, указывая рукой вверх: — Ё-маё… Петрович, ты глянь, че делается! Петрович, обернулся, посмотрел туда, куда указывала рука сержанта, и аж присел от неожиданности, а волосы под его фуражкой встали дыбом, когда он увидел прямо посреди дороги полыхающую огнем лестницу, по которой плыла, словно облако, сказочно прекрасная женщина. Ее снежно-белые одежды развевались, окутывая незнакомку в белый вихрь, золотистые локоны развевались на ветру, а над головой переливался ореол. Многочисленные прохожие, замерев на тротуаре, с интересом наблюдали за тем, как она медленно и грациозно спускается на грешную питерскую землю, старушки приседали от страха и принимались истово креститься, а неунывающие подростки достали свои смартфоны, и с упоением снимали явление, заранее предвкушая, как они выложат это сенсационное видео в Интернет. Внезапно с дороги стали доноситься истошные гудки, визг тормозов, звуки тяжелых ударов и матерная ругань. Старшина очнулся, и глянул на рабочее место. Там, прямо посреди Невского, начала образовываться плотная пробка из сталкивающихся автомобилей, водители которых засмотрелись на чудо природы и забыли об управлении своими железными конями. На глазах у старшины потрепанный синий форд врезался в задок новенькому лексусу, и их владельцы, выскочив из кабин, принялись с упоением дубасить друг друга по мордасам. Панас Петрович зажмурился и потряс головой, пытаясь избавиться от наваждения, и тут же в нем пробудился бывалый мент. «Нарушение!» — блыманула в голове старшины радостная мысль, — «Ну, щас я тебе покажу!» — и Петрович, круто повернувшись на каблуках казенных сапог, резво побежал к машине, возле которой застывшим изваянием торчал Костик. — Что смотришь?! — гаркнул старшина, плюхаясь на сиденье, — заводи давай! Костик мигом опомнился, вскочил в кабину, и повернул ключ зажигания. Девятка дернулась, и под вой сирены помчалась пресекать нарушение прямо к огненной лестнице… sss С каждой ступенькой величественные стены Казанского Собора вырастали вокруг Машки, и, наконец, ее ножка, обутая в изящную туфельку, коснулась асфальта. В собравшейся толпе засверкали фотовспышки, а Машка поправила волосы и приосанилась, гордо озирая народ. Какая-то бабуля с авоськами, тяжело звякающими поллитровками, бухнулась Машке в ноги и заблажила: — Дева пречистая… Отпусти грехи старой грешнице. Не со зла я, не со злаааааааа! Он сам с похмела удавился! Остальная толпа, собравшаяся у подножия лестницы, с жадным любопытством таращилась на пречистую деву, обмениваясь впечатлениями, и никто так и не заметил, как над двумя пьедесталами, пустовавшими с 1824 года, закурился легкий дымок, и из него словно соткались из воздуха статуи ангелов. Они заговорили друг с другом едва слышимыми голосами, похожими на шепот звезд: — Слюшяй Мойша, зачэм миня паслалы? Нэ знаю я ее. Нэт. Нэ наша эта красавыца. Вай, какая карошая! — И шо такое «не наша», Ахмет? Я так думаю, шо она таки вообще ничья. И таки да, она хорошая. Шоб я так знал шо нам делать, как знаю, шо она хорошая… И статуи снова растворились в воздухе… Внезапно над густеющей толпой пронесся душераздирающий вопль сирены, и быстро очистил подступы к лестнице, освобождая дорогу патрульной машине ГИБДД. — Расходитесь, граждане! Освободите территорию! — заорал мегафон голосом Костика, и толпа подалась назад, оставив новоявленную богиню наедине со стражами порядка. Сержант Костик неторопливо выбрался из кабины, и, небрежно помахивая волшебной палочкой, вразвалочку приблизился к Машке. — Сержант Чуркин, — небрежно козырнул он, и продолжил укоризненным голосом — нарушаем гражданочка! С неба спускаемся, понимаешь, препятствуем дорожному движению, и вообще подрываем общественный порядок. Документики ваши попрошу… Машка гордо вскинула голову, и ее золотистые волосы шелковой волной заструились по высокой груди: — Дома забыла, — небрежно сказала она, с презрением глядя на Костика. Костик слегка стушевался, покраснел, но тут же опомнился. — Тогда придется задержать! Несколько обалдевшая от такой наглости новоявленная богиня хотела что-то сказать, но тут вмешался Петрович, мигом понявший, что с этим нарушителем нужно разбираться особо. — Ну шо ты тут робышь, Костя? — проворковал он вылезая из машины. — Беры ее пид белы рученки, а там и разбираться будем. Ишь народ волнуется. Опять же порядок нарушен. Гражданочка, йыдыте сюда. Хосподи, так она еще и почти в чем матушка ее выродила. Ой, краса. ладно, йыды до мэне, у машинку. Усе сейчас решим, йыди, дытятко, йыди… Петрович уже протянул к Машке свою толстую, поросшую волосами ручищу, как она, вспомнив о своем оружии, легонько стукнула старшину по голове своей оливковой ветвью. Тотчас же на глазах ахнувшей толпы Панас Петрович превратился в каменного идола острова Пасхи, только с загребущими лапами и обезьяньей челюстью. Костик испуганно глянул на окаменевшего напарника, выхватил из кобуры табельное оружие, и, заикаясь, фальцетом, закричал: — Положь укроп свой, а то я щас тебя саму положу… Тут Машка впервые испугалась — кто его знает, возьмет ее пуля или нет в новом обличии! Поэтому девушка благоразумно решила сдаться — она бросила оливковую ветвь на асфальт и подняла белые ручки. — Сдаюсь, — сквозь слезы произнесла она. — Вот так-то лучше, — заявил Костик, — спиной повернись. Машка послушно повернулось спиной, и Костик, сунув ствол в кобуру, ловко защёлкнул на ее руках наручники. — В машину давай, — велел он, снова беря в руку Макарова. Маша, поникнув головой, направилась к девятке, и с помощью Костика забралась на заднее сидение. Дверь захлопнулась, отрезая незадачливого примитива от публики. Сержант Костик вытащил из бардачка кусок мела, и обвел неровным кругом валявшийся в луже атрибут божественности. Затем, еще раз прикрикнув для острастки на толпу, он залез на шоферское место и взялся за рацию. — 90, вызывает базу… Мне тут нужна подмога, одну ведьму до КПЗ доставить… и ещё экспертов по травке и врача… хотя, — он посмотрел на каменного истукана, — пришлите лучше какого-то из музея, у меня тут экспонат для них есть интересный… — Рация что-то прохрипела в ответ. — Никак нет! — истово заявил Костик, — Не пил я, товарищ капитан! Честно! Есть охранять! Костик сунул микрофон в гнездо, вылез из машины, и принялся отгонять любопытных от каменного истукана. — Расходитесь, расходитесь граждане! Нечего тут смотреть! Народ зароптал, неохотно подаваясь назад. «Андел с неба спустился, так енти безбожники тут же его и заковали, вон, до сих пор путь его виден» — послышалось Костику, — «Да что ты, это ж из геенны огненной искусительница явилась! Вон, как всполохами пышет…», «Да хрен его, знает, Коля, может, кино снимают, может, лазер-шоу, может, еще что, но первый раз такой эффект присутствия», «Инночка, Инночка, тут сейчас такое было! Перед моей машинкой фактически прямо с неба свалилась какая-то совершенно безвкусная дамочка, и так на меня зыркнула, словно у меня тушь потекла… а у самой — не макияж, а акварельная краска». — Смотри, сержант, что твориться, — внезапно обратился к Костику рыжий мужик в кепке, — а лестница-то… того… Чудеса, да и только… Может, она это… правительственная… Чуркин обернулся, и посмотрел наверх. Огненная лестница, по которой спустилась нарушительница, медленно исчезала в небе Питера… — Сейчас приедут эксперты и во всем разберутся… — Костик с чувством исполненного долга поправил фуражку, — вон, слышишь, едут уже. Проходите, не мешайте следственным мероприятиям. Вскоре звук приближающихся сирен превратился в надрывный рев, и к месту происшествия подкатила пожарная машина, скорая помощь и патрульная буханка из ближайшего райотдела. Последней к тротуару причалила серенькая «Волга», из которой шустро выскочил сухонький старичок, а за ним неторопливо вылезли двое молчаливых молодых людей в одинаковых черных костюмчиках. Старичок ми