озаботился старикашка, потирая щетинистый подбородок и с ухмылкой глядя на экс-математика, — вода — не вода, но что-то типа того. — А подробнее? — продолжал настаивать Шурик, в котором проснулся бывший ботаник, — по нашим понятиям, время — оно как бы нематериальное… — Ну-у-у-у, это смотря по каким понятиям, — отмахнулся Эрдрум, — сами же вы говорите — «время-де течет, как вода». Я правильно говорю? — Ну, вроде того, — нехотя признал Вепрев силу и мощь мысли Творца Примитивов, — так ведь мало ли че говорят, а… — Ну, а ежели течет, значит, откуда-то вытекает, — продолжил старикашка авторитетным тоном, не обращая внимания на слова Шурика, — а раз вытекает, значит, убывает, усек? — старикашка наставительно поднял вверх корявый палец с длинным желтым ногтем, и победно глянул на Шурика. — Ну, вроде, усек, — невольно согласился Вепрев. — А ты, паря, молодец, на лету схватываешь, — похвалил Шурика Эрдрум, — сразу видно, красный диплом. — Откуда вы про диплом знаете? — поразился Шурик. — От верблюда, — отрезал старикашка, — короче, ты меня понял? — Ага, — промямлил Шурик, — так че делать-то? — Дык я ж тебе уже сказал, — поразился старикашка недогадливости экс-математика, с некоторой досадой разведя руками, — иди в Нижний Мир, тащи сюда стакан Времени. С этими словами Эрдрум слегка привстал, наклонился, и вытащил из-под своего трона грязный граненый стакан с остатками мутной жидкости и дохлым тараканом на дне. В зале потянуло омерзительной сивушной вонью. — Нака-ся вот, — протянул он Шурику тару, — аккурат хватит. Да смотри, сам-то не облейся. Шурик подошел к трону, взял стакан, повертел в руках и зачем-то понюхал. Вонь была убойная, Шурик аж закрутил носом. — А куда идти? — спросил он Эрдрума, задрав голову. Вместо ответа Творец Примитивов топнул ногой. Тотчас каменная кладка посреди его постамента с душераздирающим скрежетом разверзлась, отворив узкий черный проход. Вепрев подошел, и нерешительно заглянул в черную дыру. Сразу за входом начинались ступеньки каменной лестницы, уводящей в жуткую тьму подземелья. В нос пахнуло запахом перегара и нечистот, а до ушей стали доноситься далекие голоса и нечеловеческий вой, от которого по спине математика поползли мурашки. Шурик поежился. — Не робей, паря, все пучком, — услышал он за спиной голос Эрдрума. Шурик испуганно обернулся, и увидел за спиной старикашку, правда, уже нормальных человеческих размеров. Вблизи стало заметным, что лицо Творца изборождено глубокими морщинами, и покрыто какими-то неприятными черными пятнами, словно у подгнившей картофелины. — Давай, давай, — поторопил старикашка, — не век же мне проход держать. — А что там, внизу? — опасливо спросил Шурик. — Увидишь, — махнул рукой Эрдрум, — тока один тебе совет — в карты там не играй, разденут! Да, и время тебе там — немеряно. — Это как? — вяло поинтересовался Шурик. — А так. Нету там Времени. Скока хошь там пробудь, а вернешься сюда прям в сей же секунд. Постучишь — открою. Вепрев заколебался, и хотел было уже послать старикашку куда подальше, но тот вдруг легонько подтолкнул его вперед, и Шурик влетел на первую ступень лестницы, чуть не загремев вниз с разгона. — Да ты че?! — возмущенно крикнул он, обернувшись, и тут же волна ужаса окатила его с головы до ног — вместо выхода перед ним была сплошная каменная кладка. Не видно было ни двери, ни малейшей щелочки — только ровные ряды плотно пригнанных камней. В тесном душном проходе мерзопакостный запах усилился настолько, что Шурика чуть не вырвало, а скрежещущие голоса и зловещий вой кувалдами били по нервам незадачливого дворника-математика. С трудом взяв себя в руки, Шурик повернулся вперед, и принялся разглядывать лестницу, скупо освещенную чадящим факелом, воткнутым в стену метрами десятью ниже. Высокие узкие ступени, покрытые слизью, круто уводили вниз, постепенно завиваясь влево, так что конца лестницы Шурик не видел. «Ну, и сволочь, этот дедок!» — мелькнула в голове нехорошая мысль, — «дать бы ему разок в рыло». Эта мысль ободрила, и Шурик, аккуратно выматерившись для храбрости, сунул стакан в карман куртки, и начал спускаться, придерживаясь рукой за шершавую каменную стенку, покрытую пятнами плесени… sss В дежурке райотдела царила невыносимая казенщина, от которой у задержанных начинало сводить скулы, но его обитатель, неподкупный служитель закона и порядка капитан Свиридов, давно к ней привык, и сейчас занимался важнейшим делом. Открыв монументальный сейф, высившийся у окна, он влез в него почти по пояс, и наливал в грязный стакан водку из стоявшей в укромном уголке литровой бутылки. Набуровив напиток до самых краев, Свиридов ловко вывернулся из сейфа, резко выдохнул, и одним махом выплеснул в желудок остро пахнущую волшебную жидкость. Занюхав дозу рукавом мундира, он с минуту постоял, зажмурив глаза и с наслаждением прислушиваясь, как блаженный жар от огненной воды, разгорающийся в животе, разливается приятным теплом по всему капитанскому телу. Скоро и капитанская голова, приятно закружившись, перестала потрескивать, белокрылыми чайками из нее улетели мысли о панке, которого капитан недавно пристрелил по пьяному делу, и теперь придется отмазываться, и о жене, которая совсем запилила его, требуя купить норковую шубу, и о дочери Элеоноре, которую патруль соседнего отделения застукал за курением травки в компании проституток, и о прочей тоскливой хренотени того же плана… Свиридов с облегчением поставил стакан на место, запер сейф, и вернулся на рабочее место, намереваясь включить телевизор, и посмотреть любимый порно-канал секс меньшинств. Но едва на экране начали угрями извиваться обнаженные красотки, как входная дверь в участок тяжело бухнула, раздался топот кованых сапог, и перед дежурным нарисовался молодой лейтенант Козлов, ведущий под руку прекрасную девушку в белом. Капитан удручённо выключил ящик, и с тоской посмотрел на посетителей, даже не обратив внимания ни на необычные белые одежды задержанной, ни на сияющий нимб над её головой. — Что там у тебя, Козлов? — недовольно спросил он, доставая засаленные бумаги из ящика стола. — Злостное хулиганство, товарищ капитан! — бодро доложил лейтенант, завистливо принюхиваясь к спиртному духу, исходившему от старшего товарища, — эта вот гражданка вон чего с Гавриленко-то сделала — тот в статую превратился, теперь в музее стоит, понимашь. Вот, — Козлов осторожно положил на стол оливковую ветвь, — вот, говорят, этой штукой она его по башке треснула, он и превратился в памятник. — Я, ваще, в курсах, — сообщил капитан Козлову, — из Большого Дома звонили. Оклемался Петрович, уже на пост вернулся. Давай рапорт. Козлов молча протянул начальнику бумагу, и Свиридов, мрачно глянув на тихонько всхлипывающую Машку, принялся по диагонали читать сочинение Костика о пылающей лестнице спустившейся прямиком на проспект, о случившемся вследствие этого заторе на дороге, о девице, которая спускалась по этой самой лестнице, и о прочих чудесах. Закончив, он поставил свою корявую подпись, аккуратно положил рапорт в папочку на столе и сухо спросил Машку: — Ваши документы, гражданка. — Нет у меня документов с собой, — всхлипнула Машка, — отпустите меня домой, дяденька… пожалуйста… Однако Свиридов отрицательно покачал головой. — За злостное хулиганство отвечать придется, — жестко заявил он. — Опять же, документов при вас нет. Так что придется задержать. До выяснения. С этими словами Свиридов вылез из-за стола, достал ключи от обезьянника, и коротко приказал Машке: — Пошли! И верный служебному долгу капитан Свиридов со спокойствием удава повел несостоявшуюся богиню по узкому и грязному коридору в «обезьянник». Бездушно лязгнул замок, и дежурный, сняв с Машки казенные наручники, втолкнул нарушительницу в камеру, где уже сидели две молоденькие проститутки да потасканная наркоманка с отрешенным взглядом. Через пару мгновений кованая дверь захлопнулась, загрохотали запоры, и раздались удаляющиеся шаги блюстителя порядка. Машка, ежась от задувавших изо всех щелей камеры сквозняков, стыдливо закутала озябшее тело белоснежным плащом, и присела на нары. «Черт бы побрал, этот ключ!» — мелькнула в голове тоскливая мысли, — «Не будь его, дергалась бы щас под рэп в какой-нибудь забегаловке, и горя не знала…». И несчастная дева горько зарыдала по своей загубленной жизни и погибшей молодости, слушая издевательское хихиканье проституток и навязчивое бормотание наркоманки… sss Спуск продолжался долго. Голоса и вой становились все громче, и вскоре заглушили звуки тяжелого дыхания экс-математика, редкие факелы, торчащие в стенах, отбрасывали под ноги пляшущие тени, мешая разобрать дорогу, и несколько раз Шурик чуть было не оступился. После этого он стал идти осторожнее, хотя это и замедляло спуск. Примерно через полчаса заныли натруженные ноги, и Вепреву пришлось останавливаться через каждые десяток ступенек, чтобы дать им отдых, а лестница все бежала и бежала вниз, и казалось, что конца ей не будет. Но всему в этом мире приходит конец — как плохому, так и хорошему, да и никакому тоже — и через пару часов, когда Шурик совсем уже выдохся, за очередным поворотом лестницы замаячил выход — узкий портал, увенчанный полукруглой аркой. В тусклом свете едва виднелся кусочек ровного, выложенного плиткой пола, а голоса, перемежаемые жутким воем, стали просто оглушительными. Шурик, затаив дыхание, преодолел последние ступеньки и осторожно выглянул наружу. От увиденного у дворника-математика отвисла челюсть. Лестница вывела его в огромную пещеру, но, в отличие от зала, в котором они с Машкой встретили старикашку Эрдрума, пещера куталась в сумраке, и от этого ее размеры показались Шурику совсем невероятными. — «Метров сто, наверное, в диаметре будет» — прикинул Шурик. Он поднял глаза на высокий потолок — «Ого! Метров двадцать, не меньше!». Пещера, так же как коридор, в который они с Машкой попали в самом начале, освещалась факелами, воткнутыми в стены. В их пляшущем свете Шурик разглядел, что потолок и стены пещеры представляют собой сплошной неровный камень, как будто его не касалась рука каменотеса. «Наверное, пещера естественная», — заключил он, гордый