хохоча как сумасшедшая, и тут же над ее головой стало разливаться некое сияние, вроде облака, которое постепенно уплотнилось и превратилось в какую-то полупрозрачную тварь вроде здоровенной крысы. — Саш, а мы у Опохмела такую же крыску видели, животрепетную, — хихикнув, сказала Машка. — Ага, — согласился экс-математик, — животрепетную, мать её! И с крылышками! Действительно, у зверюшки внезапно прорезалась парочка стрекозиных крылышек, с помощью которых она и попыталась было упорхнуть. Однако второй мужик ловко подсек беглое животное сачком, выпутал добычу из сетки и, взяв двумя пальцами, потащил к столу. Там он терпеливо дожидался, пока Рогатый обратит на него благосклонное внимание, и когда это произошло, вручил ему животрепетную душу. Тот с сомнением осмотрел подношение, понюхал и раскатисто рыгнул. — Ну что, по новой? — предложил он Папику, берясь за бутылку. — Нмг… и-и-и-и-к…у, — нетрезвым голосом промычал тот, — больше нмагу… ииииик! — А под дичь будешь? — спросил Рогатый, показывая жывотрепетную душу, зажатую в кулак. — Пд дчь буу, — промычал Папик, — тока нарежь сначала, ить глвно…ииииик! — это культурство, усек? … ииииик! А я пока рзлью. Нетвердой рукой Папик взял огромную бутыль и стал разливать по стаканам, не проливая, впрочем, при этом ни капли, а Рогатый положил животрепетную душу на стол и занес над ней страшенный кривой кинжал, собираясь, видимо, порезать на ломтики и сожрать, как колбасу. При виде всего этого у Машки помутнело в глазах, и она с ужасом взвизгнула. — Что за… — вздрогнул от неожиданности Рогатый и ненароком выпустил животрепетную душу, которая не преминула тотчас вскочить на лапки, расправила крылышки и, ловко увернувшись от сачка, упорхнула к своей слегка очухавшейся хозяйке. Сев ей на правое плечо она что-то пронзительно проверещала на непонятном языке и тут же превратилась в туманное облачко, которое через ухо снова втянулось в свою хозяйку. Папик и Рогатый похоже только сейчас заметили новоявленных гостей. — А!!! Это ты, щучий сын! — мигом узнал Папик Вепрева. Старец привстал со скамейки, и лицо его побагровело то ли от злобы, то ли от водки. — Дегенерат хренов!!! Ты, мать твою, какого хуя не уберег моего сынулю? Его ж менты повязали, а ты даже не откупил, идиотина! На што, дурья твоя башка, деньги тебе дадены были?! С трудом успокоившись, Папик взглянул на Машку и тут же расплылся в масленой улыбке. — А девица лепа собою, ногами играюща, глазами мигающа, огонь лютый в членах возжигающа! — констатировал Папик, пожирая глазами стройные Машкины ножки под обтягивающей мини-юбочкой. Машка же, словив на себе похотливый взгляд Папика, для виду немного застеснялась, хотя на самом деле ей даже понравилось подобное внимание — хоть здесь на нее смотрят, как на модель из Плейбоя. Наглядевшись на заблудший объект похоти, Папик смачно рыгнул и заявил непререкаемым тоном: — Значицца так, сотворю-ка я нового сынулю… посредством безупречного — тут Папик поднял палец вверх — зачатия сией девой, раз уж непорочной она не катит. Тряхну стариной, ыгыгыгыгы! Рачком-с, не желаете, барышня? ыгыгыгы! А то нонешний-то сынуля мой не оправдал оказанного ему — Папик возвысил голос, — высокого доверия, и ваще лошара полная. Рогатый громко, по конски, заржал и одобрительно похлопал кореша по плечу. — Не робей, друган, ежели не справишься, я помогу, — пообещал он собутыльнику. — Вперед! — Ага, — ответил Папик и стал потихоньку подступать к Машке. Девица, слегка испугавшись, спряталась за спину Вепрева. «Нет, знаки внимания, конечно, можно, но трахаться с этим старым козлом — ни за что!» — решила она про себя. — Да ты не стесняйся, соблазнительница, заголяйся! — проблеял Папик, активно продвигаясь в сторону Машки, не обращая внимания на нецензурные возражения Вепрева, аргументированно возражавшего против межвидового секса. Приблизившись, Папик легко отшвырнул экс-математика в сторону, так что тот отлетел на пару метров и больно приземлился на правый бок, сломав, как ему показалось, ребро. Протянув свою могучую старческую длань к Машке, Папик уже было вознамерился схватить свою добычу, как к нему подлетела со скоростью урагана недавно печально стоявшая подле Патлатого Богова Мать, и с бешеной злобой принялась дубасить сластолюбца по разомлевшей морде. — Ах ты, педофил гребаный, на малолеток его потянуло! — бушевала мадам, — Ты на себя-то посмотри, пес ты смердящий. Меня тебе и пальцем потрогать западло, а к сучке этой лапы тянешь! Щас я тебе пасть порву, моргалы выколю, лось сохатый! — кулачки разъяренный супруги неистово лупили по голове Папика, а тот лишь безуспешно прикрывался руками: — Да успокойся ты, кошелка старая! — Ах, я уже кошелка старая? — заорала женщина, и, сняв сандалий с ноги принялась что есть сил молотить по макушке супруга, приговаривая: — Вот тебе, вот тебе, вот тебе козлина безрогая! Привыкший, видимо, к подобным сценам Папик попытался намотать волосы супруги на кулак и как следует поучить супругу по мордасам, но бывалая бабенка, мастерски увернувшись от рук старикашки, продолжала лупцевать сандалией его лысину. Тем временем Вепрев вскочил на ноги и, морщась от боли в ушибленных ребрах, подбежал к обалдевшей Машке, схватил подругу за руку и повлек за собой. — Туда! — крикнул Шурик, указывая в другой конец зала. — Авось там че есть! — на ходу предложил он, и Зверева послушно последовала за приятелем. — И я с вами!! — заорал жывотновод Семенов, и, схватив со стола ополовиненную бутылку москвича и ведерную банку с закуской, из которой остались торчать вилки собутыльников, рванул за сладкой парочкой. Дамочка, до сих пор молча сидевшая возле мужичков, очумело вертя головой по сторонам, внезапно вскочила на ноги и устремилась за Семеновым с визгом: — И меня возьмите! — Стой, — заорали мужички, — хуже будет! И вся компания галопом устремилась вслед за математиком к противоположному концу пещеры. Но там их ждало разочарование — перед ними была лишь сплошная монолитная стена черного гранита, пробиться через которую не было никакой возможности. Тем временем Папик, завалив Богову Мать могучим апперкотом, торопливо засеменил в кучке людей, сбившихся у стены, подобрав свой балахон и нацелив на Машку огромное орудие безупречного зачатия. За ним, широко шагая, как сутенер по Невскому, следовал покатывающийся заливистым звонким хохотом Рогатый. Завершали шествие давешние полуголые мужички, стоявшие на подхвате у люка. Они омерзительно ухмылялись, предвкушая дальнейшее развлечение, а один из них держал наперевес свой сачок. — Не робей голубица, он тебя культурно! — прорычал Рогатый, — останешься довольной, не впервой, ыыыыыгыгыгыгыгыгы….! — Будем отбиваться! — решительно заявил Шурик, затем пошарил по карманам в поисках оружия и вытащил здоровенный Бусыгинский ключ. Размеры этого инструмента вполне позволяли использовать его как оружие. — Пшли нахуй, пропадлины! — благим матом заорал математик, затем яростно размахнулся своим ключом и вдруг случайно чиркнул им по каменной стене. Ключ, как нож по маслу, легко прошелся по камню, оставив за собой бороздку, которая тут же начала с потрескиванием разъезжаться в стороны, превращаясь в узкий проход, вроде трещины, сквозь которую вполне смог бы протиснуться средних размеров человек. Недолго думая, Вепрев схватил подругу за руку и сломя голову бросился в образовавшийся проход. — Все за мной, живо! — крикнул он оторопевшему Семенову и пришедшей в себя бабенке. Разношерстная компания, не оглядываясь, бросилась в щель следом за экс-математиком. Вепрев бежал впереди всех и держал ключ прямо перед собой. От касания ключа, монолит волшебным образом расступался, продлевая расщелину все глубже и глубже. За Шуриком, держа его за руку, что есть мочи неслась Машка, звонко цокая каблучками о гранитный пол. Стараясь не споткнуться, позади нее вприпрыжку следовала бабенка, а замыкал колонну беглецов всклокоченный животновод Семенов, неся в руках трофеи со стола Папика. Едва он вбежал в щель, как она с мягким чпоком сомкнулась, отрезав озадаченных преследователей от беглецов. Компания людей оказались запертой внутри гранитной капсулы. Стало темно и тихо. Только и слышно было сдавленное сопение молодых людей бегущих за спиной Шурика, который ключом прокладывал дорогу вперед. Бежать приходилось буквально на ощупь. Каждый раз, как Шурик ключом пронзал каменную преграду, за замыкающим колонну Семеновым стена тут же вновь смыкалась до первоначального состояния монолита. По ширине и высоте капсула в которой перемещались беглецы, была как раз размером с них. Так они бежали минут десять, пока не начали задыхаться, ведь свежему воздуху просто неоткуда было взяться. Вепрев начал опасаться, что стена так и не кончится, но упрямо продолжал бежать вперед. Машка зажмурилась от страха и не отпускала руку Шурика, а жывотновод Семенов просто в открытую начал паниковать, отчего постоянно подвывал и запрыгивал на впереди бегущую бабенку, наступая ей на пятки. Наконец, после очередного рассечения ключом каменной преграды, расселина внезапно вывела их в какой-то низкий и полутемный тоннель. Молодые люди выскочили из душной каменной капсулы и попадали на пол, тяжело дыша после пробежки в страшной духоте. Отдышавшись, все приняли сидячее положение и принялись оглядывать место, куда их занесло на этот раз. Как оказалось, они попали в низкий и узкий туннель, оба конца которого вели в непонятный мрак, слегка разгоняемый масляными светильниками, воткнутыми в расселины здесь и там. — Где это мы? — прервала, наконец, молчание Машка. — В каком-то тоннеле, надо полагать, — с сомнением в голосе ответил Шурик и неожиданно повернулся к многострадальному доценту Семенову. — Слышь ты, доцэнт, сгоняй-ка на разведку, узнай чо там и как. — Я уже ходил в газведку, больше не пойду, — заблажил тот, но, увидев перед носом волосатый Вепревский кулак, тут же передумал: — ну хогошо, хогошо, схожу, тока сначала пгиму на ггудь для хгябгости! — И Семенов щелкнул ногтем по бутылке, которую пронес невредимой сквозь скалу. — Кстати, всем гекомендую — угощайтесь, — радушно пригласил он коллектив, — только вот стакана нет, пг